Литература как… Цикл новелл
Шрифт:
– А тот что, выгнал?
– Нет. – Муза напряглась и сбросила с плеча молот. – Я сама ушла. Он еще и о наркоманах писать начал. И хотел, чтобы я эту гадость пробовала. А потом, стыдно сказать, чтоб с каждым…
– Понятно, – Махонин украдкой огляделся. Никого из соседей пока видно не было. – И что теперь?
– Да вот тебя жду.
– Зачем? – удивился Махонин.
– Хочу обратно.
– Ты что! – Махонин замахал руками. – У меня жена, знаешь, какая ревнивая.
– Так я же невидимой буду.
– Не поможет.
– Да не могу я тебя взять! – взмолился он. – Квартира маленькая, пай не выплачен, а тут еще машину надо покупать.
– Ну и что? – удивилась муза. – Вот и купишь.
– Ну да, купишь с тобой, – пробормотал Махонин. – С тобой только голодухи дождаться можно. Что я, не помню. Пишешь, пишешь, как проклятый, приносишь в издательство – а тебе шиш.
– Что? – не расслышав, переспросила муза.
– Жизнь, говорю, пошла тяжелая, – громко пожаловался Махонин. – Кругом сплошные происки. Что ни день, то сюрприз. Всюду завистники.
– Вот я тебе и буду помогать, – наивно обрадовалась муза.
"Поможешь ты, как же. Начнешь всякую дрянь на ухо шептать", – с нехорошим чувством подумал Махонин, а вслух смиренно сказал:
– Нет, не сможешь. Недостоин я тебя. Только время даром потратишь.
– Достоин! Достоин! – с жаром воскликнула муза и, отпустив молот, шагнула к Махонину.
– Нет! – Махонин попятился.
– Да! – муза настигла Махонина и нежно к себе прижала. – Да! Да! Да! – пылко повторила она.
– У-у, зараза, – пытаясь вырваться, с ненавистью прошипел Махонин.
– Да, милый, я твоя, – по-своему поняла его муза. Одной рукой она держала Махонина, а другой принялась нежно поглаживать его по голове. – Облысел, бедненький. Небось, про секс пишешь. Ну ничего, теперь я с тобой.
– Нет! – отчаянно рванулся Махонин и к собственному удивлению зачастил: – Тебе не верю я! Ты по рукам ходила, как путана!
– Что?! – муза пошатнулась и опустила руки.
– Да, да! – отскакивая от музы, патетически вскричал Махонин. – А Полозов прогнал тебя за блуд! – Он уличающе ткнул пальцем в сторону музы и тут же поперхнулся. Неподалеку стояла его соседка – жена известного критика и зубоскала Фигурина – и с большим интересом наблюдала за происходящим.
– Ты шутишь? – из глаз музы закапали большие слезы.
– Шучу, шучу, – краем глаза наблюдая за соседкой, поспешно сказал Махонин.
– Тогда пошли? – сразу успокоилась муза.
– Куда? – простонал Махонин.
– К тебе, – нежно улыбнулась ему муза и смущенно пояснила: – Застоялась я. Давно не вдохновляла.
– Застоялась, застоялась… – недовольным тоном повторил Махонин, лихорадочно о чем-то размышляя. – Ты что, лошадь, что ли?
– Аа, это все Полозов, – вновь погрустнела муза. –
– Постой, постой! – осененный внезапной мыслью, вскричал Махонин. – Застоялась! Ты же, получается, жертва застоя!
– Твоя я жертва, – грустно укорила его муза.
– Без личностей, – отмахнулся Махонин и горячо продолжил: – Что же ты мне раньше-то не сказала. Да я тебя сейчас с таким человеком познакомлю – век меня благодарить будешь. Не человек, а титан! Он как раз мемуары пишет. Как был жертвой периода застоя. Ты ему вот так нужна! – Махонин схватил музу за руку и потащил к своему дому. – А ко мне в гости забегать будешь. Чайку попить, то да се. Когда жена на работе…
Понурив голову, муза покорно переставляла ноги.
Литература как… Вещь в себе
Критик А. как-то написал статью против критика Б., который, по мнению А., позволил себе не слишком деликатные высказывания по поводу восторженного отклика критика В. на "Избранное" критика Г., где были собраны все последние работы Г. о современной критике и где были много раз вполне комплиментарно упомянуты А. и В., а вот фамилия Б. упоминалась только один раз и в таком контексте, что лучше бы это не делалось вовсе.
Едва статья А. была опубликована, как тут же со страниц другого издания ему ответил критик Д., чья фамилия в труде Г. вообще не фигурировала, что было обидно, но Д., конечно же, написал не об этом, а о том, как хорошо жил критик Г. во времена культа и застоя, критикуя все хорошее и восхваляя все плохое, но идеологически выдержанное.
В ответ на это критик Е. опубликовал статью, где было справедливо замечено, что и сам Д. во времена застоя не бедствовал, весьма широко издавался и даже несколько раз побывал за границей с весьма смутными целями, а зато Г. голосовал за исключение Пастернака не правой, как все, а левой рукой, что по тем временам было большим вызовом, и вообще Г. давно сжег уже свой партбилет, о чем в перестроечные годы был снят специальный фильм, а вот что сделал Д. со своим партбилетом и другим удостоверением – большой вопрос.
Критик К., чья фамилия в "Избранном" была так гнусно переврана, что ни о какой случайности не могло быть и речи, в своём популярном блоге на это язвительно заметил, что правую руку Г. поднять не мог по той простой причине, что отбил ее на допросах в КГБ-НКВД, чьим сотрудником именно он, а не Д., долгие годы являлся, а партбилет он сжег всё равно не свой, что видно из перестроечного фильма при соответствующем увеличении. К нему подключился критик Л., который написал, что статья Д. о критике А. целиком содрана со статьи ныне усопшего критика М., написанной о самом Л., чему существуют многие доказательства, в частности, вырезка из газеты "Притаймырская правда", где статья М. была впервые опубликована.