Литература мятежного века
Шрифт:
Лясы точим - говорят.
Мы друг друга убеждаем,
Значит, порох не иссяк.
В спорах истину рождаем,
Рассуждаем так и сяк...
Звезды, кортики, лампасы,
Рядом - полчища хапуг.
Офицеры точат лясы,
Им, служивым, недосуг.
Дышит нефтью поезд скорый,
Воротилы - прибыль ждут.
На путях сидят шахтеры,
Лясы точат, ветки жгут.
Трудной жизни логарифмы,
Грусть-тоска, рассол с утра...
Точат лясы, только в рифму
Пролетарии пера.
Скачет время по ухабам
Хищным долларом звеня.
...Неужели русским бабам
Останавливать коня!
Не забудем, однако, что между патриотическими стихами
Ухожу по болотным трясинам, глотая метан.
Сквозь извилины в скалах, доступные только ужу.
По углям раскаленным, по брызгам стекла ухожу.
И горячие искры швыряет мне в спину металл,
Где-то филин кричит, где-то дикая плачет сова,
Корневища дерев раскололи угрюмую почву.
Размножаясь, как эхо, жестокие свищут слова.
И висят облака, словно копоти серые клочья.
Все равно ухожу! Ухожу, а не то пропаду,
Растворюсь. На пылинки рассеюсь. В тумане растаю.
Я пока что жива. Я пока что сквозь слезы смеюсь.
Я едва различимой надеждой еще прорастаю.
Ухожу среди ночи, в пургу, и средь белого дня.
По висячим мостам, по камням, по колючей стерне,
Ухожу - не зови, не ищи, не преследуй меня!
Ухожу - помоги... Ухожу истоскуйся по мне!
Я сухую листву, словно мысли свои, ворошу,
Провожу журавлей, посижу у лесного пруда.
Это я от тебя ухожу, ухожу, ухожу...
Это мне от тебя не уйти никогда, никогда.
Мы стали отвыкать от глубоких переживаний, сложных психологических состояний и чувств - в жизни, в творчестве, в мыслях и даже в мечтах... Все воспринимаем как-то облечено, торопимся к конечному результату, чтобы снова устремиться к новой цели - и вытравливаем все лучшее, нами полученное от природы.
Но вернемся к гражданской лирике поэтессы. Она отличается мужественной интонацией, которая так ненавистна литературным пигмеям. Людмила Щипахина, пожалуй, единственный мужчина на всю литературную Московию.
В истории нередки периоды, когда в писательских репутациях художество едва ли принимается в расчет. В наше время из литературы уходит чувство ответственности, идея величия и бессмертия творящего духа, служение правде и красоте, равно как и ощущение радости жизни - этого могучего дара, дающего человеку возможность ощутить глубину бытия, истины, трагической неизбежности, наконец. Увы, все возвращается на круги своя.
Немецкий писатель и ученый второй половины XVIII века Георг Лихтенберг не без юмора заметил: "...Нападать на современных писателей, во-первых, безжалостно, а во-вторых, это не принесет пользы: от двух-трех людей, которые, войдут в вечность, места там не подорожают". Меж тем поэзия (литература, искусство) - престранное изобретение человека. История сделала из нее своеобразный форум представителей всех рас, социальных слоев, профессий - любого рода занятий. Тут уживаются рядом святые и проститутки, закоренелые лиходеи и короли, лакеи и ученые, клятвопреступники и папы, лицедеи и распутники, президенты - кого здесь только нет! И все требуют внимания к себе, клянутся правдой и честью, страдают, дерутся, влюбляются, словом, живут. Это мир вымысла, сладостных грез, иллюзий, веры, обмана, надежд и мечтаний... Здесь все возможно. Здесь всякое случается. Но, как потускнела бы человеческая жизнь не будь этих "красных вымыслов" (Н. М. Карамзин).
III
Искусство
Один из докладчиков ставил перед литературоведением вопросы и без энтузиазма констатировал: "Что такое художественный метод? Что такое тип творчества? Что такое художественное направление, течение, школа? На эти вопросы наше литературоведение пока не имеет обоснованных ответов". Увы, это беспокойство профессора А.С. Мясникова не покидает исследователей и сегодня, тридцать пять лет спустя.
Поднимались и другие не менее важные вопросы: ученые Г.Н. Поспелов, М.Б. Храпченко и другие справедливо акцентировали внимание на том, что рядом с социалистическим реализмом в литературе существуют реализм, натурализм и романтизм. А какое место занимает метод социалистического реализма в литературе вообще? "Неоднократно в разных аспектах затрагивался вопрос о творческих течениях в советской литературе, - говорил академик М. Б. Храпченко.
– Они, конечно, существуют, хотя и не получили своего признания, или, точнее, признаются де факто, в то время как от признания их де юре критики и теоретики чаще всего воздерживаются... Можно признать, что социалистический реализм представляет собой направление внутри социалистического искусства". К сожалению, многие важные вопросы не нашли ответов в последующие годы - жизнь резко изменила свое русло.12
По существу, интеллигенция первая почувствовала неблагополучие в обществе - в ее среде началось глухое брожение, росла настороженность и метания из стороны в сторону. В этом сказалось не только ее положение в обществе, но и ее самосознание, из коего вытекало ее чрезмерно высокое мнение о своих знаниях и умственных способностях, якобы обеспечивающих ее привилегированное положение в государстве. Все это, как замечено, порождает у интеллигенции представление о самой себе как о силе, которая, обладая знаниями и умственными способностями, должна иметь и право выступать в качестве руководителя народных масс (отсюда, например, утверждения, что писатели "духовные лидера народа", что интеллигенция "транслирует, обдумывает, оформляет настроения народа и прочее". Это заблуждение, ущемляющее самомнение интеллигенции. Отсюда же - ее недовольство и сомнения, приводящие к пассивности и отчаянию.
Как бы там ни было, постановка сложных вопросов невозможность однозначных ответов на них толкает многих нынешних авторов в дебри мифологии и различных верований. Отсюда пессимистическое настроение, нагнетание "мистических видений", зависимость жизни человека от неведомых трансцендентальных сил. При этом на место реального мира ставится мир, порожденный, скажем так, травмированным воображением, т.е. сверхъестественный, в духе церковных догматов. В мировой истории времена смуты и духовных кризисов обычно отмечены усилием рационализма и религиозно-фанатических настроений.