Литературная Газета 6247 (№ 43 2009)
Шрифт:
Неизбежному слиянию выставок в контексте галереи, кроме их соседства, способствовала и высокая коммуникабельность каждой из них, демократическая открытость всякому любопытному взгляду. Однако и природа этой открытости разная. «Личинки будущего» идут на диалог для того, чтобы увидеть мир и показать себя. Они посылают сигнал: «Я хочу общаться с тобой, давай познакомимся». Художники «Второго диалога» уже пресыщены позиционированием себя миру. Они на другом этапе понимания: пользуясь своей значимостью, знаковостью, узнаваемостью, можно наладить продуктивный диалог. Здесь коммуникация типа: «Я общаюсь с тобой, мы уже знакомы».
Художники
Общей задачей организаторов выставок стал поиск универсальных (но не теряющих этнической самобытности) форм, способных объединять, а не разобщать культуры. На постсоветском пространстве не может не быть как общности, так и отличия. Выставки доказывают, что у стран Содружества есть стремление создавать новое искусство с общими тенденциями.
Елена ВЕСНЕР
24.10.2009 23:24:57 — Юрий Александрович Чернецкий пишет:
Весьма полезная статья!
Материал даёт представление о том, что происходит в изобразительном искусстве постсоветских стран. Мне лично очень интересно было услышать мнение таких Мастеров, как Глазунов и Церетели. Последнему хочу, как харьковчанин, сказать отдельное спасибо за украсивший наш город эффектный памятник основателям Харькова. Также весьма ценно ненаигранно-доброжелательное отношение автора статьи к тем, кому она посвящена.
Неизвестный Думбадзе
Cовместный проект "Евразийская муза"
Неизвестный Думбадзе
ПАМЯТЬ
По инициативе Католикоса всея Грузии Илии Второго прах Нодара Думбадзе 14 сентября, в 25-ю годовщину со дня смерти, перенесли из парка отдыха Мзиури в Пантеон выдающихся деятелей на горе Мтацминда.
Романы Думбадзе «Я, бабушка, Илико и Илларион», «Я вижу солнце», «Белые флаги», «Не бойся, мама!», «Закон вечности» переведены на многие языки мира, в том числе и на такие редкие, как бенгальский, норвежский, а также на все языки бывших республик Советского Союза.
Двадцать лет прожив в Западной Грузии, я видел, как популярен Думбадзе у себя на родине. Но и в России он не менее читаем и почитаем.
Однажды я провёл две недели в доме отдыха под Сухумом.
Случайно узнал,
День съезжал к вечеру.
После дождя тучи посветлели, запроглядывало солнце.
Дача была от дома отдыха всего в каком-то километре. На берегу моря.
Из-за сосен как-то несмело выглядывал тихий, простенький домик в два этажа. Сад зарос травой в пояс. Тропинка заглохла. На калитке, возле которой печалились цветки магнолии,— лёгкая цепочка, игрушечно маленький замок в ржавых подтёках… На всём печать запустения.
Нигде никакой, даже обычной, таблички.
Имение Нодара Владимировича сиротливо обегал старенький штакетник.
Нигде здесь у калиток не увидишь лавочек. Зато у Нодара— пожалуйста.
Я присел на его лавочку и в грусти засмотрелся на бешено ревущее море. Вода— буграми, со стоном постоянно летящими вдогон друг за дружкой.
И у моря свои творческие муки…
Мимо проплывали два дельфина. Шли к югу, к сторонушке, милой Нодару.
Ко мне подошёл незнакомый рыженький мальчик в веснушках и похвалился:
— Я собираю зелёные камушки!— Он выставил ржавую консервную банку.— Потом маме покажу.
— Твои зелёные камушки когда-то были бутылочными осколками. Море и камни отполировало…
— Да это вода их смутила!
— Ка-ак ты сказал?
Он терпеливо, солидно разъясняет:
— В шторм бутылки бьются об сопливые медузы. Получаются осколки. А вода осколки смутила.
— Отшлифовала?
— Нет. Смутила!— в досаде выкрикнул малешка.
Опираясь на палочку, к нам трудно подошла крупная старуха с больными толстыми ногами.
Она села на Нодарову лавочку и спросила мальчика:
— Дядю просвещаешь?
Мальчик засмущался и медленно пошёл по берегу, выискивая на шёлковом песке зелёные камушки.
— Внук,— кивнула она, показывая глазами на мальчика.— Колин росток… А сам Коля уже отошёл… Рак прибрал…
Мария Павловна Батюк— соседка.
Их тридцатилетнее соседство ни разу не омрачилось хоть минутной размолвкой. Думбадзе и Батюки— дружные соседи. Двор обо двор, и калитка на двор!
Нодар любил русскую речь, русские частушки и русскую еду. И всякий раз, когда Мария Павловна готовила на плите во дворе, Нодар безошибочно угадывал, что там будет сегодня на столе. Особенно любил он борщ.
— Слышу, у вас борщ. Я иду.
Между их усадьбами не было забора. Получалось, двор был общий. Не надо было идти в калитку. Он по тропке пошёл напрямую к Батюкам. На нём были тельняшка, шорты и солдатская панама, которую подарил ему Николай Батюк.