Литературная Газета 6282 (№ 27 2010)
Шрифт:
Тут, конечно, оговорюсь: среди остальных бродило много всякого тёмного народу. В том числе и не однажды судимые. В Кемеровской области, по негласной статистике, каждый третий взрослый имел в биографии судимость…
А дальше надо будет подчеркнуть разницу не только между непутёвыми шахтёрами и властью, но и между верховной партийно-государственной бюрократией, сохранившей привычку к абсолютному послушанию нижестоящих, и членами партии, скажем так, «низшего звена». В 1987 году ЦК КПСС призвал осторожнее отнестись к различным «самодеятельным объединениям» и тупо проводил эту линию всё последующее время. Номенклатура
ЧТО БЫЛО ПОТОМ
Протокол между забастовщиками и партийно-правительственной делегацией во главе с членом Политбюро Николаем Слюньковым был подписан в Прокопьевске. Он назывался «Протокол о согласованных мерах между региональным забастовочным комитетом Кузбасса и комиссии ЦК КПСС, Совета Министров и ВЦСПС». Дата подписания – 17–18 июля 1989 года. Кончался документ 35-м пунктом: «Установить действенный контроль с обеих сторон за выполнением настоящего решения».
Атмосфера, отмечает в воспоминаниях Авалиани, была взаимоуважительной, и это понятно – представители правящей партии, основой которой оставался рабочий класс, встретились с рабочими, которых выдвинула митинговая стихия (в непогрешимость «прямой демократии» тогда ещё верили).
Первые пункты памятных соглашений подталкивают не к свержению социализма (и даже не к «реструктуризации» угольной промышленности по рецептам Мирового банка, чуть не погубившим Кузбасс), они требуют от верховной власти наконец-то заняться экономикой. И общесоюзной, и региональной. Например, решить, каков государственный заказ на уголь – сколько его державе надо. И что делать со сверхплановым топливом – его на угольных складах к июлю 1989 года скопилось 12 миллионов тонн, около десяти процентов годовой добычи, того гляди загорится? Может, продавать японцам?
Ещё раз скажу: мало кто тогда (а также сейчас) толково представлял, что такое «региональный хозрасчёт», но о хозрасчёте всё равно заявили и поручили соображать, что это такое, Кемеровскому облисполкому.
Ну, добавим сюда общероссийские проблемы по стимулированию производительного труда, по установлению норм выработки в зависимости от условий залегания пластов и расценок за них – давно назревший вопрос, который вполне по разуму было бы решить если не в «Кузбассугле», то в Минуглепроме, которым руководил Михаил Щадов, хоть и чиновник, но человек уважаемый в горняцких низах.
Дальше шли «колбасные» требования. Впрочем, не такие уж и колбасные, хотя были там пункты и о мясе, и о масле, и о тряпках с бытовой техникой. О мыле, естественно, тоже: власть обязалась немедленно поставить в Кузбасс полторы тысячи тонн хозяйственного и столько же туалетного.
Вся «политика» началась после подписания всех протоколов и дополнений к ним. Когда вожакам забастовщиков стало нечем заняться. Январём 1990 года было принято постановление Совмина «О социально-экономическом развитии Кемеровской области в 1991–1995 годах». Именно тогда, когда надо было бы успокоиться. Но окрылённые всеобщим вниманием лидеры рабочего движения уже «подсели на иглу» политики.
Вслед за ними «подсели на иглу» и все мы, вроде зрелые люди, влюбившиеся, словно дети, в своих «рабочих лидеров».
Ох, каких только гонцов со всего света мы не видели у себя в Кузбассе в 1989–90–91-м годах! Корреспонденты информационных агентств, телевизионщики и газетчики
А мы, повторяю, влюблены, как дети, в этих людей. Смотри, какие смелые. Какие умные. Как ценят свободу. Мы не видим их внезапно возникшей склонности к интригам и «подковёрной борьбе».
Вот «уходят» Теймураза Авалиани – после нескольких неудачных попыток «свалить» вынуждают его собственноручно отказаться от председательства в Совете рабочих комитетов (так стал называться стачком). Вот начинается свара в областном Совете – кто прав, кто виноват, не понять, все говорят, чтобы «вставить перо» оппоненту. Потом проходит чистка в печатном издании Совета рабочих комитетов – «Нашей газете», и первым оттуда вынуждают уйти Леонида Сергачёва, одного из идеологов забастовки и общественного движения, названного Союзом трудящихся Кузбасса Осерчавший Тулеев характеризует бывших стачкомовцев как новых бюрократов. Из народного доверия и обожания возникший слой управленцев, чуть что не их, мог шандарахнуть дубиной забастовки. И политика им теперь стала, как коту валерьянка.
В этом дурмане мы продвигаемся дальше и дальше. И вот возникает «крестовый поход» против коммунизма и советского строя. Конечно, изначально враждебной народу власть Советов объявляют не сразу – поначалу рабочкомовцы всего лишь отказываются от лозунга «Вся власть Советам!». А потом и от всего остального.
И вот уже нет Советского Союза, и не с кого спросить за невыполнение договорённостей и планов союзного правительства по улучшению жизни в Кузбассе. И областной центр Кемерово перестаёт быть шахтёрским – все семь наших шахт попадают под каток «реструктуризации», и город, а там и область становятся «депрессивным регионом». Всё это буквально через пять, максимум шесть лет после забастовки, закончившейся такими надеждами на лучшее…
ПОСЛЕ СССР
Всё туда двигалось. В эту «чёрную дыру». Понемногу: с «вольных» депутатских речей, с «демплатформы» в КПСС (и такой же «платформы» в нашем местном совете), с новообразованных партий, назвавших себя «демократическими». Вот они, «коммуняки», виновные во всём. Нужно покаяние. А не покаются – тогда запрет на профессию. И члены КПСС, чтоб не быть заодно с «преступной организацией» (построившей из разрушенной двумя мировыми войнами страны сверхдержаву, которой, прямо скажем, на последнем этапе существования сильно не повезло с руководителями), начинают массово избавляться от партийных билетов.
А уже избавившиеся от партбилетов лидеры рабочего движения выбирают себе кумира – Бориса Ельцина. Или он их выбирает? Грозят политическими забастовками противникам нового вождя. Один из моих друзей, сидевший тогда в кресле главного инженера угольного разреза, недоумевал: «Зачем бастовать? Такие возможности открываются для работы и для заработка!» Но уже состоялся августовский спектакль 1991 года. Компартии конец. И победитель Ельцин едет запивать победу на правительственную дачу…