Литературная Газета 6295 (№ 40 2010)

Литературная Газета Литературка Газета

вереск будто продрог,

Омертвели повои у дикого хмеля.

След лосиный до берега прячется в мох,

Из деревни за пущей дым вьётся ботвиний,

И вечерний туман вдруг в ложбине прилёг,–

Не желает ползти из седой паутины.

Тихо стало, как в хате, из которой ушли,

Только двери прикрыть за собою забыли.

Годовое кольцо всё скрипит у земли–

Прячет

в кряже ещё потаённые были.

Сиротливая пуща молчанье хранит,–

Нас она разгадала душою своею.

Каждый другом её к ней тогда и спешит,

Если хочет опять наслаждения ею.

Искони было так и пребудет всегда:

Верх сначала берёт надо всем лишь утеха.

И покамест дожди не нахлынут туда,

Надо нам под знакомые кроны приехать.

Я готов. Позвоните мне, дядька Максим.

Пред живой красотой так давно я не плакал.

Распрощаемся с пущей. В себе затаим

Шум протяжный её золотистого мрака.

На суки нацеплялось там летом сенцо.

Боровик запоздалый в раздумье глубоком.

Обруч с кряжа– его годовое кольцо–

Долго будет катиться

 пред нами с подскоком.

***

Гори, гори, моя звезда...

Моя восходит ранняя заря.

О, пращуры, могли б вы помолиться.

Но здесь– не дай мне Бог не ошибиться!–

Созрела для прощания пора.

Так трудно, осторожно так дышу

В рачительное время медосбора,–

Как раз тогда, в заботливую пору,

Когда я думал: сена накошу.

Да, запоздал. Я вижу это сам.

В мечты свои и то вернуться поздно.

Так сумрачно и так прощально грозно,

Где я хотел молиться небесам.

Трава забвенья в тишине двора

Пусть не пробьётся на исходе дня...

Похожему хоть чем-то на меня

Гори, не угасай, моя заря.

В родном краю

А в хате той, где и родился я,

Мне помнится всё также неизменно

Быт удручённый беженско-военный:

В любом углу– отдельная семья.

Сроднившиеся узами войны,

Бедой одною, нищенской судьбою

И крышей общею над головою,–

Туземцы–

мы, изгнанники– они.

И если не стреляло за окном,

И в блиндажах укрыться не спешили,

Нас бульбочкой горячею кормили,

Неведомым нам раньше толокном.

А в хате той, где и родился я,

Нас поднимали на ноги солдатки

Без всяких ссор, без споров, чем-то гадких,

Хоть мать была у каждого своя.

Когда втащили слабого от ран,

(Хотя в лохмотьях были сами тоже),

Мы на бинты нашли холстину всё же,

Ведь он– защитник наш, он– партизан.

С тех пор прошёл уже который год!–

И понимаю торопливой жизнью:

Там начинал осознавать Отчизну,

Учился там свой познавать народ.

А в том краю, где и родился я,

Хватало личной и чужой тревоги,

Но стлалась подорожником под ноги

Земля благословенная моя.

Прошло ненастье... Радостно до слёз.

И сетовать на долю нет причины.

А в том краю так ярко от калины

И так светло–

Хоть щурься!–

От берёз.

Деревня Синегов

Где-то есть за далью синь снегов–

Дивная деревня Синегов.

Летом травы там отцы косили

И по стольку ставили стогов,

Что зимой одно и говорили–

О своих поездках в Синегов.

Выезжали на ночь, чтобы к хатам

Завтра возвратиться мог обоз.

И домой с земли той тридевятой

Каждый возчик что-то в сене вёз.

Там ведь жерди– всем шестам на зависть

И на крышу– камыша кули,

Вязки воблы– лучшими казались,

А орехи и в мешках везли...

Может, у Старобина иль дальше–

Время и сейчас ещё таит,–

Может быть, в лесу иль в поле даже

Та деревня странная стоит.

Только, как пыльцы с цветов забытых,

Что слетит по ветру в никуда,

Мне деревни этой, в сказках скрытой,

Всё же не хватает иногда.

Просьбу не удерживаю в слове

И прошу, наверно, потому: