Литературная Газета 6329 ( № 25 2011)
Шрифт:
Вот такие глубоко чувствующие Ханины на закате социализма со всей своей истеричностью долбанут по родной стране – по её истории, её вождям и певцам (включая горячо любимого Маяковского), и по Лапшиным, которых называют друзьями. Они «откроют людям глаза», растопчут прошлое и возвысятся над друзьями-героями. Но сначала – распишутся к ним в любви, снимут о них весьма странные фильмы, из которых будет органично вытекать, что их геройство бессмысленно. Они покажут кровопийц, обывателей, холод, грязь, трупы Адама и Евы и ещё много такого, что подтолкнёт к выводу: советского рая состояться не могло в принципе. Тоску и смерть победить невозможно. Они всё равно утвердят свою власть, сколько бы их ни отгоняли коммунистические оркестры.
Название
Кем же он рисует друга своего, Лапшина? Он рисует его героем эпохи, её солдатом, её пламенной частицей. Одним из тех, кто сражался за новый, искренний мир. Лапшин целен и прост. Он «Ваня», пример хорошего русского человека, который всегда подставит плечо и будет переживать твоё горе как личное. Он только многого не понимает и держится за веру свою. А держаться бессмысленно. Был бы Лапшин глубже и тоньше, выбросил бы из головы эту муть, послал подальше свои идеалы, сел на пароход вместе с Ханиным и поплыл по Волге. «Поедем со мной, бродяжничать! Я тебе таких людей покажу, города такие!» – предлагает Ханин. Другими словами: зачем тебе копаться в этой грязи, которой не будет конца? Надо жить красиво и интересно, без всякого бремени и глупой мечты. Не будь дураком, друг, поехали!
Лапшин не едет с Ханиным. Он остаётся в этом громе оркестров, в этой безнадёге, которую так талантливо показывает режиссёр. Лапшин вернётся домой, в общежитие, снимет белую парадную форму и облачится в то, что попроще. А завтра сядет на мотоцикл и поедет на службу – ловить душегубов, чистить землю под неизбежный будущий рай.
Ханин-Герман показывает: Лапшин обречён. Его мечта неосуществима. Он так и проведёт свою жизнь среди этих бандитов и этой вопиющей тоски. Что ж, жаль тебя, Ваня! Жаль, потому что мог бы послушать и поплыть с ветерком, с задушевными разговорами по реке времени, впадающей известно куда. Жаль, что ты так устроен, что ты такой прямолинейный и несгибаемый. А потому остаётся лишь вздохнуть о тебе и проводить взглядом с борта отплывающего парохода. Мы-то другие – умные, тонкие, интеллигентные – и биться за какие-то идеалы не будем.
Но слава богу, что Лапшин остаётся. Слава богу, что такие Лапшины были в нашей стране. Слава богу, что в 30-е Ханины не подорвали их веру. Потому что именно она привела Лапшиных к 1945-му, к нашей Великой Победе. И спасибо тебе за это, Лапшин!
Герой не дожил до 80-х годов: погиб на войне или умер вскоре после неё. А вот Ханин с комфортом доехал до новейших времён на своём пароходе и сошёл на берег уже не скучающим журналистом, а энергичным «прогрессором». И он вполне отомстил – за свою рану, свои потери, свою несвободу, свой былой страх. С развязанными руками, в условиях «гласности», он со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров и кинотеатров поднял невиданную волну, опрокидывающую все идеалы и разрушающую все памятники.
С Лапшиным Ханин-Герман разобрался отдельно и тонко. Назвав другом, он свёл его с пьедестала и с высоты творческого полёта адресовал ему снисходительный вздох. Он выставил его несчастным упрямцем, Дон Кихотом из советского захолустья.
Уничтожение Лапшина стало важным шагом по намеченному пути – тотальной дегероизации, замены былых, железных героев на новых, мягких, тонких, ранимых, таких как Ханин. Мы – истинные герои, говорит режиссёр. Мы с Ханиным. Ещё в те времена мы всё видели и глубоко понимали. Мы знали: прав окажется тот, кто не верит, кто знает, что не вера, а смерть всему голова. Революции, лозунги, идеалы – всё это чушь несусветная. Истина заключается в том, что рая в этом мире не будет. Оставь надежду всяк сюда входящий. Настоящему герою остаётся забыться поэзией,
Именно эту философию и эту миссию Герман передал сыну. И Герман-младший сегодня бойко шагает под траурным флагом. Его Лапшин – это Гагарин, задвинутый на второй план, а его Ханин – доктор Даня, тонкий, ранимый, сложный, но зачем-то заставляющий себя верить и потому погибающий.
А ещё отец передал сыну искусство подмены, универсальный идеологический приём. В картине отца показана Астрахань 80-х годов, и её чёрно-белое запустение выдано за реальность 30-х. Не было в 30-е такого вопиющего запустения и такой безграничной апатии. Было и новее, и праздничнее. В картине сына показаны подготовка и старт ракеты на фоне грязи, бардака, безразличия. В грязи и бардаке нельзя было сотворить чудо космического полёта. И никогда не было безразличия к запуску ракет в космос. Смотрели на стартующие ракеты с восторгом, во все глаза. И сейчас смотрят.
Вот так, совершенно похоже, режиссёры прибегают к неправде, чтобы доказать свою истину в последней инстанции. Чтобы доказать: всё тщета, всё понапрасну, а потому ешьте, пейте, пишите стишки, занимайтесь любовью, играйте в футбол и спите спокойно. Не нужны никакие герои, никакие идеалисты. Наделали они уже дел: мешали жить, творить, наслаждаться. И если Александр Блок пошёл прославлять революцию, мы покажем его грустной тенью на фоне крепких парней. Мы намекнём на то, что он жалкий приспособленец.
Забудем героев, мой друг зритель! Проводим их навсегда с почётом и снисхождением. Поймём, наконец: лисица всегда сожрёт петуха, а собака не станет лошадью. Природу не изменить ни словом, ни делом, а потому успокоимся и поплывём по реке…
Но Лапшины живут в нашем сердце, и их упрямая надежда не умирает. И что бы ни снимали Германы, как бы талантливо ни показывали нам бессмысленность веры отцов и унылое вороньё над их головами, мы «вычистим землю, посадим сад и ещё сами успеем погулять в этом саду».
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии: 06.07.2011 14:51:24 - Александр Константинович Баринов пишет:
А говорят "от осинки не родится апельсинка.
06.07.2011 13:24:01 - Ефим Суббота пишет:
Замечательно написано!
Догорает брошенный костёр
ТелевЕдение
Догорает брошенный костёр
ТЕЛЕВОЙНА
«Вторым фронтом», заменившим обещаемый три года союзниками, называли бойцы Красной армии партизанское движение – 1,5 млн. штыков! Первый бой оккупантам дал отряд Василия Коржа, недавнего директора совхоза, на шестой день нашествия, 27 июня, под Пинском. 20 июля зафиксировано первое сообщение германского радио – на оккупированной территории Белоруссии действуют партизаны...
Минуло два года, как в стране был учреждён День партизан и подпольщиков – 29 июня. Но сами народные мстители, не спросясь властей, с 70-х годов собирались со всей страны на свой партизанский костёр в Москве, в Измайловском парке, где в годы войны готовились кадры для боевой работы в тылу врага. Высоченный был костёр, из крупного хвороста, горел так жарко, что все стояли поодаль, кр'yгом. Вспоминали павших товарищей, окликали узнанных живых, обнимались, сиживали в теньке на траве, по-партизански расставив чарки и закуску на пеньках и газетах. А нас, детей и внуков, отправляли «подальше от греха» – следить за костром, подбрасывать хворост.