Литературная Газета 6335 (№ 31 2011)
Шрифт:
Комментарии:
«Я» и «МЫ» или ЯМЫ?
ТелевЕдение
«Я» и «МЫ» или ЯМЫ?
А ВЫ СМОТРЕЛИ?
В течение одной недели на телеканале «Культура» была предпринята попытка если не решить (что заведомо невозможно), то хотя бы отыскать какие-то новые доводы в решении извечной дилеммы: «Что важнее – «я» или «мы». И способы поиска были выбраны почти что противоположные.
В передаче из цикла «Острова», посвящённой Василию Шукшину, эта тема выступила на первый план потому, что было уделено много места борьбе великого
Шукшин назвал роман о Степане Разине пространно – «Я пришёл дать вам волю». И не потому, что уже существовало два романа, в кратких названиях которых были перетасованы имя и фамилия героя – «Разин Степан» А. Чапыгина и «Степан Разин» С. Злобина. А скорее, потому, что терзало желание показать во всей правде человека, поднявшего на щит и положившего на плаху собственное «Я», свою личность, чтобы сплотить многие народные «я» в осознанное «Мы». В это «Мы» Разин хотел превратить толпу («позаимствуем это слово у старинных писателей», сказал Шукшин). И ещё Шукшин сказал о Разине: «Он, сжигаемый одной страстью «тряхнуть Москву, шёл на всё». В шукшинском Степане Разине «Я» и «Мы» жёстко сцеплены как выражение обоюдной заинтересованности в решении судьбы крестьянства и как обречённая на поражение попытка добыть волю через вольницу.
В ерофеевском же «Апокрифе» тема «я» и «мы» захлебнулась в особенностях разговорного жанра, как персидская княжна в матушке Волге. Вообще «Апокриф» – не больно удачное название для цикла передач в нынешнем его виде. Если «Острова» – это очень ёмко, поскольку «Остров» по Далю – не только земля, окружённая водой, не только плодородное место среди бесплодного, но и бугор. Шукшин и был таким бугром. Слово «Апокриф» же предполагает инакомыслие, еретичество, противостояние власти. Но никак не подтанцовку генеральной линии. Кто бы ни присутствовал в апокрифической студии (в данном случае были среди прочих и Евгений Рейн, и бывший министр культуры Франции Жан Ланг), результат обсуждения заведомо очевиден, он уже загодя определён ведущим. Он почти сразу даёт понять: тему следует рассматривать с точки зрения двух этапных событий в истории России – 1917 и 1991 года. В первом случае взяло верх замятинское «Мы» как сбывшееся его же «Я боюсь», а во втором наконец-то восторжествовало либеральное «Я». Осталось только соединить демократию с образованием и культурой.
Но что-то такого воссоединения пока не получается: образование дало течь, а на телеэкранах распоясанно духарится масскульт.
В 1971 году, когда на кинематографическом худсовете было принято решение приостановить работу над фильмом о крестьянском восстании Степана Разина, Шукшин прислал из зала записку: «ФИЛЬМ ЗАКРЫЛИ. ВСЁ. Пусть отныне судьбу России решают балерины. Па-де-де – с комсомольским задором. ТОШНО».
Через двадцать лет, в 1991 году, в день путча, по телевидению показывали балерин. Через сорок лет, в нынешнем 2011 году, если глянуть на состав Государственной думы, то крестьянина там с огнём не найдёшь, но спорт, эстрада и балет представлены в широком диапазоне.
Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
Статья опубликована :
№34 (6335) (2011-08-31) 5
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,9 Проголосовало: 9 чел. 12345
Комментарии:
21
mailto:[email protected]
5
/publication/218/
Чёрным
ТелевЕдение
Чёрным по Белому дому
А ВЫ СМОТРЕЛИ?
Об этом явлении следует рассказывать сдержанно. Стоит только засуетиться, поддаться эмоциям, начать употреблять слова «мерзость», «подлость» – и цели уже не достичь. Описываемое требует особой техники ухвата. Описываемое – колючее и скользкое. Рыбаки тотчас представили сопливого ерша, глотающего воздух в обманчиво-беспомощной полуулыбке. И не ошиблись. Есть что-то рыбье в облике Леонида Парфёнова, и сравнение это следовало бы развернуть вплоть до сопоставления температур крови, если бы уже когда-то не возник образ ящерицы в связи с фигурой Алексея Пивоварова – лучшего из учеников мэтра.
Остановимся на эпитетах «скользкий», «колючий», укажем, что сочетание данных свойств во многом определило жизнеспособность особи, и перейдём к сути.
Последний выпуск программы «Какие наши годы!» был посвящён 1993-му.
Зная авторский метод Парфёнова и выбранный год, можно было заранее запланировать на воскресный вечер унижение. Неясными оставались конкретные художественные средства, с помощью которых Леонид Геннадьевич станет гнать желчь телеаудитории.
Ведущий легко подтвердил репутацию короля изобретательности. Он скомпоновал программу так, что события октября 93-го оказались в прорехе между рассказом Петра Листермана о буднях VIP-сводника и откровениями Бориса Краснова о закулисье первых российских презентаций.
Кто-то может предположить: таким образом Леонид Парфёнов хотел подчеркнуть историческую значимость расстрела парламента. Однако о «контрапункте режиссёра» в данном случае говорить не приходится. В задачу ЛП не входило усиливать трагический пафос, показав убийство соотечественников на фоне пьяного нэпманского угара. Цель была другой – уколоть хотя бы умышленностью вёрстки, дать понять, на чьей стороне автор, потому что время не позволяет организовать «Письмо 42-х», а внутри всё клокочет от желания высказаться. С фигой в кармане просторного с широкими лацканами пиджака (по отвратительной моде 90-х) на пару с Татьяной Арно Леонид Геннадьевич возился с модельками танков, высился Гулливером над картонным макетом Белого дома, лично подрисовывал чёрный след вокруг поражённых выстрелами окон. Рука не дрогнула.
Ещё для наглядности в студию пригласили Александра Руцкого, согласие которого участвовать в телеоперетте «1993-й» остаётся главной загадкой выпуска. Будучи тонким пропагандистом, Леонид Парфёнов не стал звать Лию Ахеджакову, понимая, как нелепо в условности передачи выглядит всякий, пытающийся говорить серьёзно.
Мелькнув, тема октябрьских событий утонула в бытописательстве. Приметы времени – рынок иномарок, первые загранпаспорта, дебют глянцевых журналов и, конечно, создание «независимого ТВ» – были исследованы с присущим Парфёнову любопытством к предметному миру. И эта увлечённость неодушевлённым оказалась столь заразительна, что даже осторожный, не позволяющий себе двусмысленностей Эдуард Сагалаев ляпнул, говоря о расстреле Белого дома: «Благодаря CNN на 6-м канале весь российский народ мог лицезреть это шоу»…
Справедливости ради отметим, что в передаче всё-таки прозвучала верная формулировка – «чёрная дата». Татьяна Арно нашла в себе силы нарушить эстетические принципы программы – говорить обо всём легко, без лишнего пафоса – и назвала вещи своими именами. По её мнению, чёрной датой является день разгона НТВ.
Олег ПУХНАВЦЕВ
Статья опубликована :
№34 (6335) (2011-08-31) 5
21
mailto:[email protected]
5
/publication/218/