Литературная Газета 6360 ( № 8 2012)
Шрифт:
В новую книгу известной поэтессы вошли стихи, написанные за последние два года. Многие из этих произведений уже появлялись на страницах популярных литературных изданий. Ценители поэзии хорошо знакомы с творчеством постоянного автора "ЛГ" Ларисы Миллер. Её лирику отличают замечательное чувство меры, тонкое ощущение прекрасного, открытость и безупречный вкус:
Четверг пока необитаем.
К нему мы только подлетаем,
И гаснет окон череда.
Это кончается среда.
И вот уже мы близко вроде
К чему-то, чего нет в природе.
[?]
– М.: Астрель, 2012.
– 448 с.
– 3000 экз.
В своей книге блистательный биограф, лауреат Пулитцеровской премии Стейси Шифф, искусно отделяя историю от мифа, возвращает из царства мёртвых последнюю правительницу Египта - легендарную Клеопатру. Захватывающее и многогранное повествование о её жизни и смерти, о силе и слабости, о борьбе за любовь и за власть вряд ли оставит кого-то равнодушным. Издание представляет интерес как для историков, так и для всех любознательных читателей. Контраст между устоявшимся в сознании обывателя образом Клеопатры и живой, настоящей женщиной из плоти и крови сделал книгу столь популярной, что в 2013 году на студии Sony Pictures по ней планируется снять фильм. На главную роль приглашена звезда Голливуда Анджелина Джоли.
[?] К.Е. Корепова. Русская лубочная сказка .
– М.: Форум, 2012.
– 464 с.
– 1000 экз.
Как известно, русские народные сказки весьма разнообразны, каждая выделяется особым содержанием, стилем и представленными в ней образами. Несметное количество научных работ посвящено этому жанру народного творчества, и, казалось бы, ничего нового уже нельзя сказать по теме. Ан нет! В книге К.Е. Кореповой повествуется всё о той же русской сказке, да не простой, а - лубочной! Как это ни странно, но впервые исследуются жанровая природа лубочной сказки, история её возникновения, влияние лубочных изданий на устную сказочную традицию и некоторые проблемы текстологии. Издание рассчитано на специалистов в области фольклористики, этнографии, культурологии, студентов-филологов, но также будет любопытно и всем, кто интересуется народной культурой.
Постмодернизм для гопников
Постмодернизм для гопников
ДИСКУССИЯ "ПОСТМОДЕРНИЗМ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ"
Я украинка. Я анархистка. Я куртуазная маньеристка. Закономерно, что актуальный российский литпроцесс кажется мне скопищем гопников-постмодернистов. Это двойственное слово, созданное вдруг через дефис, настолько странно, его даже хочется проанализировать. Всё лучше, чем ругаться или ныть.
Прошлым летом некий столичный журналист посетовал в ЖЖ, что нравственность упала, устои рушатся, и если раньше, бывало, идёшь по чужому району с девушкой - тебя не трогают, то теперь ты идёшь по своему району, а какие-то малолетки валят с девушкой, и девушка-то на тебя первой и наезжает. Таких, увы, типичных для современности персонажей он назвал постгопниками, гопниками эпохи постмодерна. Это значит - ничего святого.
Помещённый в общежитие, гопник, который и без того родился в эпоху постмодерна, то есть в атмосфере недостатка святости, окончательно отрывается от родных корней и люмпенизируется не по-детски. Он вынужден приспосабливаться к другой этике, демонстрировать духовно чуждую ему культурность: не носить спортивные штаны, отнюдь не лузгать семечки. Однако читать книги и писать стихи. Причём нужно писать лучше остальных. По крайней мере в глазах окружающих. Тех, кто мешает достичь этой цели, отсекать и ставить на игнор. С остальными договариваться. Для порядка носиться с поэтами третьего-десятого эшелонов, зато признанных гениев считать своими личными презренными врагами. Стараться, по возможности, унижать всех тех, кто больше знает и умеет, высмеивать хорошие манеры, подкапываться подо всё, что создано
Усвоив такой образ мыслей и действий, пиитически озабоченный гопник какое-то время варится в собственном соку, а потом находит зацепки, сбивается в стаи и начинает наводить свои порядки. Гопники азартно бомбят литературные фонды и премии; несут по всему миру распальцовку; становятся духовной элитой нации. Коренная московская и питерская интеллигенция, видя, что жизнь проносится мимо и происходит бойкая, как восточный базар, смена ценностей, задаётся вопросом: "А может быть, в этом и есть сермяжная правда жизни?" Кинув шапку оземь, то один, то другой патриарх пускается в кабацкий пляс на этом празднике жизни.
Вот вам быдлос[?] простите, базис. К этому быдлосу полагается надстройка. То есть гопникам "па любэ" нужна идеология. Хотя им самим кажется, что она нужна не более, чем зайцу стоп-сигнал, и лишь мешает вольно быковать. Ведь, прикиньте, всякая идеология, даже самая циничная и хищническая, всё же напрягает и сковывает. А гопник не любит, когда его что-либо напрягает и сковывает. И всё же, как показывает украинская политика, совсем без идеологии гопник беспомощен, в частности, он не справляется с управлением страной. Он также не может заставить других людей работать на себя. Не может утверждать свои приоритеты. И уж, конечно, пиитический гопник без неё не получит грант, а жрать-то ему надо много.
Стало быть, нужна какая-то хитрая идеология, которая бы сковывала минимально, отрицала враждебные гопнику достижения культуры, не заставляла ничего делать, помогала ощутить себя пупом Земли, ставила на одну доску талант и посредственность, и ещё, хорошо бы, за это платили. И представьте, такая идеология есть. Это постмодернизм!
Сам по себе постмодернизм очень привлекателен для мыслящего эстета, он нужен современному искусству. Он позволяет выступать против общепризнанных авторитетов, то есть симулякров, создаваемых социумом, стремящимся утилизировать умерших гениев. Выворачивая устоявшиеся формы наизнанку, сталкивая то, что безголовая традиция считает несопоставимым, творец-постмодернист освежает наше восприятие, расчищает пространство для новых истин, которые тут же нам в игровой форме и предлагает.
Когда была сформулирована концепция постмодернизма, пушкинисты заметили, что "Евгений Онегин" полностью подпадает под её каноны. Скажу больше: я не знаю другого произведения мировой литературы, которое бы настолько выражало истинный весёлый и вольный дух этого литературного направления.
В великой постмодернистской битве духа с симулякрами гопники, какую форму бы ни напялили и какие бы лозунги ни выкрикивали, уж, конечно, всегда воюют на стороне симулякров. То есть в борьбе Пушкина с бакенбардами они стратегически выступают на стороне бакенбард. В борьбе Пушкина с "высокой духовностью" они позиционно готовы выступить на стороне "высокой духовности". В борьбе Пушкина с культурой речи они встанут горой за культуру речи. В борьбе Церкви с Пушкиным они встанут[?] конечно, на сторону Церкви. Их цель - овладеть производством боевых симулякров ("гнать понты"), наладить их продажу с помощью транснациональной литературно-симулякровой торговой корпорации ("переводиться на европейские языки"), а в итоге самим стать симулякрами и продаться.
Часто можно наблюдать, как в процессе войны нападающая сторона перенимает привычки противника. Думаю, что это разновидность мародёрства. Римляне присваивают греческих богов, бледнолицые снимают скальпы с индейцев, гусары пьют "Мадам Клико", англичане готовят карри, запорожцы носят шальвары, ну а российские гопники, правопреемники революционных люмпенов, дырят великую русскую культуру. Сказано: "Поэт в России больше, чем поэт". О, это именно то, чем себя видит гопник в современном обществе потребления! Поэтому цитату замусолили до дыр. Но аппетиты растут, и уже гопнику тесно в России, он желал бы стать "больше, чем поэт" не лишь в ней, а на всём пространстве глобуса. Это напоминает "Сказку о рыбаке и рыбке" и гоповатой старухе, которая не умела сказать себе: "Нет" - и в результате очень пострадала.