Литературная Газета 6389 ( № 42 2012)
Шрифт:
Если опять проводить аналогию с книгами, то получается следующее - книга может иметь удачное название и оригинальную обложку, но если цена кусается, то "из любопытства" эту книгу покупать не будут. Её купят потому, что знают автора, или потому, что активно интересуются книгами на данную тему, но не из любопытства. Могу это утверждать как человек, работавший в одной из крупных книжных сетей Москвы.
Остальные советы носят такой же общий характер. А правда о рекламе книг такова.
Книга - это уникальный товар, в отношении которого обычные рекламные фокусы почти не работают. Благодаря рекламе на ТВ, на радио и в газетах можно продать не более 10 процентов тиража. Реклама в Интернете со ссылкой на интернет-магазин более эффективна, но продать весь тираж по Интернету тоже не получится. Это данные независимых исследований, а также моих личных наблюдений, сделанных всё в той же книжной сети. На продажи книг серьёзно влияют лишь
Встречи с авторами и прочие рекламно-маркетинговые акции делаются только для имиджа и не окупают затрат.
Получается, что поэтам и прозаикам, желающим пробиться к славе, рекламные "чудо-учебники" вообще не нужны. Незачем штудировать бесполезные "пособия", лучше потратьте это время на совершенствование своего литературного мастерства.
Светлана ЛЫЖИНА
«Писать я могу только в состоянии счастья»
«Писать я могу только в состоянии счастья»
ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА
Владимир Елистратов считает, что составлять словари - это диагноз
"ЛГ"-ДОСЬЕ:
Елистратов Владимир Станиславович. Родился в 1965 году. Доктор культурологии, филолог-русист, лексикограф, писатель, публицист, переводчик, профессор МГУ, а ещё путешественник, сказочник и поэт. Опубликовал более 100 научных работ, в том числе книги "Словарь московского арго" (1994), "Толковый словарь русского сленга" (2005), "Арго и культура" (1995), "Язык старой Москвы" (1997), "Словарь языка Василия Шукшина" (2001) и др. Выходили стихотворные сборники "Московский Водолей" (2002), "По эту сторону Стикса" (2005), "Духи мест" (2007), сборник юмористических рассказов "Тю! или Рассказы российского туриста" (2008). Постоянный автор журналов "Нева", "Дружба народов", "Знамя".
– Владимир, вы автор ряда интереснейших лингвистических исследований. Начнём со "Словаря московского арго" и "Толкового словаря русского сленга". Что вы открыли для себя во время работы над этими книгами? Как правильнее будет сказать: сленговые образования загрязняют язык или, напротив, обогащают его?
– Я всегда говорил и писал, что составление словарей (лексикография) - это, в общем-то, диагноз. "Комплекс скупого рыцаря". Или - "комплекс Плюшкина". Я практически с самого детства не мог пройти мимо услышанного или прочитанного слова, как мимо какой-нибудь брошенной верёвочки или "кусочка сургучика", чтобы его не подобрать. Наверное, это гены. Отец у меня всерьёз собирает открытки и марки. А я - слова. Во дворе, в школе, в университетской аудитории, в транспорте[?] Но когда ты долго собираешь, сортируешь и анализируешь слова - количество неизбежно переходит в качество. Ты постепенно начинаешь видеть язык иначе. Я могу сказать так: пока я собирал это самое арго (или сленг - как угодно), я всерьёз навсегда влюбился в русский язык. Здесь есть что-то от любви астрономов к звёздному небу. Русский язык - целая галактика. В ней миллионы слов-звёзд и смыслов-планет. И на каждой планете жизнь бьёт ключом. И мы об этой галактике не знаем и тысячной доли того, что могли бы знать. Язык в России - это вообще главное, что у нас есть. Не музыка, не архитектура и даже не экономика, а язык! Где-нибудь в Англии язык тоже, конечно, важен, но[?] Как сказал Василий Розанов (цитирую неточно, по памяти, но суть передана верно): да, англичане делают прекрасные чемоданы, но зато у нас пословицы изумительные. А насчёт засорения-незасорения отвечу так, как ответил бы любой лингвист: засорить язык нельзя, можно засорить и опошлить свою речь, а затем неизбежно - мозги и сердце. Свои и того, кто тебя слушает. А сама так называемая сниженная речь - это такая же интересная материя, как и язык Пушкина и Достоевского. Надо только в эту "сниженную речь" хорошенько вглядеться и вдуматься. Ну скажите мне, почему мы, умирая, "склеиваем ласты" и "надуваем кеды", а французы - "видят одуванчики со стороны корней"? Это же целые метафизические бездны. Скажу ещё так: мы плохо владеем нашим сленгом. Сленг на глазах беднеет, тускнеет. Всё меньше людей "вкусно" им пользуется. Как и литературным языком. Яркие языковые личности, типа Венички Ерофеева, встречаются всё реже. То есть "кризиса языка" нет, есть кризис людей, говорящих на языке.
– Расскажите, пожалуйста, о книге "Язык старой Москвы". Сильно ли отличается этот язык от языка современной Москвы?
– Всё логично. Рассмотрев то, что есть здесь и сейчас ("московское арго"), я захотел рассмотреть то, что ему предшествовало ("язык старой Москвы"). Чтобы понять, "откуда есть пошло" это самое современное арго. И выяснилось, что не так уж полно язык старой Москвы описан. Ведь язык - это как воздух. Люди им дышат и не замечают - как,
– Давайте теперь поговорим о книге "Словарь языка Василия Шукшина". Почему был выбран именно этот писатель? Каковы, на ваш взгляд, самые яркие языковые особенности языка прозы Шукшина?
– Шукшин для меня - одна из ключевых фигур в русской литературе ХХ века. Используя уже неоднократно употреблённый мною термин, я бы выразился так: Шукшин - так сказать, "метафизик национального характера". Это квинтэссенция русскости и соответственно русского языка. Шукшин - точка пересечения оси национального языка и оси национальной личности. В XIX веке такой "точкой", на мой взгляд, был Лесков. В ХХ - Шукшин. Ясно, что они совсем разные. Один "плетёт словеса", другой краток, как спартанец. Но всё-таки: это как "инь" и "ян". Вглядитесь в типы: Чудик и Несмертельный Голован, Овцебык и Глеб Капустин[?] Я сейчас потихоньку "ковыряюсь" в Лескове. Буду жив - лет через шесть-семь всё-таки составлю словарь Лескова. Так надо.
– Как вам кажется, каждый ли писатель достоин такого серьёзного исследования?
– Не только и не столько каждый писатель - каждый человек. Вот вам история. Совсем недавняя. Еду в аэропорт, мы спешим, водитель превышает скорость. Гаишник останавливает и говорит водителю: "Сегодня, брат, не твой день". Водитель: "Ты, командир, поаккуратнее, мы всё-таки в аэропорт[?]" Гаишник: "Ну что ж[?] Плати штраф. И день будет твой". Улыбнулся и задушевно добавил: "Яхонтовый ты мой[?]" Это ж поэма! Вообще интересных "простых" языковых личностей, мне кажется, в природе на порядок больше, чем по-настоящему интересных писателей. Не в обиду им будет сказано.
– Какие ещё темы в поле вашего профессионального зрения?
– Ну у меня есть "Словарь крылатых фраз российского кино". Три поэтических сборника. Несколько лет я писал детские сказки для журнала "Аэрофлот-юниор". Недавно мне "вынул мозг" Томас Манн, этот Фома Человеков, который, оказывается, написал когда-то поэму гекзаметром, а я её переводил (в соавторстве, кстати, с первой дочерью Шукшина Катей, блестящей германисткой, моей однокурсницей). Оказалось, что стилистически Манн - это Ремизов, Платонов, Белый и т.д. в одном флаконе. Я вообще люблю переводить стихи. Буквально пару месяцев назад у меня вышла книга "Нейминг: искусство называть". О том, как у нас называют фирмы, рестораны, магазины, охранные агентства и прочее. Ещё тот языковой Вавилон! Одно время я собирал так называемый бизнес-сленг. Вот думаю сейчас, где бы опубликовать "Словарь современного русского капитализма". Пишу публицистические работы, преподаю в МГУ. В общем - скучать некогда.
– Помню вашу остроумную юмористическую книгу "Тю!", где собраны рассказы о путешествиях по всему миру. Есть ли у книги продолжение?
– А я помню вашу остроумную и доброжелательную рецензию на "Тю!", за которую я вам очень благодарен. Вообще, если честно, писание юмористических рассказов - моё самое любимое занятие. Я их активно пишу и печатаю во всяких массовых изданиях, например, в газете "Моя семья". Написал уже сотни три - и никак не надоест. Сборник "Тю!", кстати, был опубликован моими друзьями-коллегами из МГУ, причём, что парадоксально, в качестве учебного пособия по регионоведению (!), то есть по изучению национальных характеров, специфики тех или иных стран и регионов. Я бы с удовольствием издал ещё три-четыре сборника, но издательства мои рассказы не берут, потому что: а) я не бренд, не "Фрай Быкович Сорокин" и б) это рассказы, а издательствам почему-то нужны романы. Чудеса в решете! От отсутствия сборников я не страдаю, потому что книг у меня почти 20 и та же "Моя семья" - это почти миллион экземпляров и два-три миллиона читателей от Калиниграда до Бишкека и от Кишенева до Магадана. И вполне приличные гонорары. А сборник - это максимум пара тысяч книжек. И семь рублей семь копеек. Хотя если кто захочет напечатать "Тю!"-2, я соглашусь. Пусть будет. Как говорил Чехов, печататься надо везде, хоть на подоконнике.