Литературная Газета 6428 ( № 35 2013)
Шрифт:
Довольные тем, что принято положительное решение, мы перекинулись соображениями по поводу торжественных мероприятий. Расул Гамзатович что-то уточнил о приглашённых на свой юбилей.
Затем он начал расспрашивать о том, кто меня встретил. Я сказал, что видел Гаджи Гамзатовича, а встретила меня дочь – Салихат, и, подумав, что ему она, быть может, понадобилась, сказал, что она поднялась. На предложение Расула найти её и угостить меня чаем я отказался, сославшись на то, что поздно (было действительно около 22 часов) и ему надо отдохнуть. Гамзатов как-то не придал моим последним словам значения, и было видно, что его что-то беспокоит.
– Я, честно говоря, особо гадалкам, снам и прочим вещам не придавал значения и не верю. Но знаю, что люди говорят о вещих снах и т.п.
– Расул Гамзатович, я не раз слышал о том, что у людей сны иногда сбываются, – поддержал я ещё не понятный для меня смысл им высказанного.
– Я на днях увидел сон, – как-то взволнованно продолжил он. – Сижу я вот именно на этом месте, как будто это было днём. Какой-то плед на моих коленях, я в тапочках домашних и пишу. Вот там, в углу (он показал в левый угол комнаты), как будто есть проём двери с порогом, дверь закрыта… В какое-то мгновение я почувствовал, что дверь эта открылась, начало продувать. Я попросил домашних прикрыть дверь, так как свет из дверного проёма и холодный поток воздуха меня отвлекали от письма. Видя, что никто на мою просьбу не отзывается, я поднял голову и увидел, что на пороге дома стоит симпатичный старик, весь в белом. Свет исходил от него. Мне особенно запомнились почему-то его глаза, светлый взгляд, открытое лицо…
Он, по-моему, со мной поздоровался, на что я как-то ответил. Хотя мысли не давали покоя о том, что, может, надо бы мне было встать. Довольно долгим взглядом посмотрев, с улыбкой на лице, он спросил у меня: «Расул, как ты?..» На что я ответил: «Спасибо, хорошо, пока нет повода жаловаться, вот – работаю». Тогда он говорит: «Я пришёл вообще-то за тобой. Пойдём?..» Добродушное лицо старика, его снежно-белый покров не вызывали никаких отрицательных эмоций. Но всё равно я сказал: «Нет, я пока не пойду, останусь… Мне вот ещё сколько писать…»
Он добро улыбнулся и отреагировал на мой отказ спокойно: «Ладно, но я за тобой скоро приду». «Отвернулся и так же незаметно ушёл, как будто испарился в свете дня», – взволнованно продолжил Расул.
Я заметил его какое-то почти полудетское искреннее желание поделиться со мной этой интересной для него, но и волнующей душу новостью.
Мне было, с одной стороны, и очень приятен его доверительный тон, я в глубине души искренне начал ещё больше ощущать величие этого человека, тем более гордость за его отношение лично к себе. Я, видя его настроение, помню, сказал, как обычно говорят, что всё это к лучшему, и дай бог, чтобы это было предвестием хорошего. На что он ничего не ответил. Он молча, с задумчивыми глазами, не торопясь, провёл меня до порога и, попросив меня захлопнуть калитку, попрощался со мной.
Я долго думал об этом разговоре с Гамзатовым. Я никогда за все годы не видел таким его лицо, взгляд.
Утром я поделился со своей супругой разговором с Поэтом. Она тоже с удивлением заметила, как он именно со мной поделился сокровенным, и добавила то же самое: «Пусть сон будет к хорошему».
К большому моему сожалению этот, быть может, в его жизни редкий, взволновавший Гамзатова сон оказался вещим.
Девять лет назад, к огромной горечи миллионов, ушёл из жизни, ушёл от нас Расул Гамзатов. Человек, к которому все привыкли настолько, что
Мы настолько привыкли к тому, что есть Расул со своей разноликой и прекрасной поэзией, что от очередной книги его стихов мы вправе ожидать чего-то уникального по судьбоносности и мудрости. В последние годы мы немало говорили о нём. Многие, быть может, впервые для себя почувствовали его величие, значимость, неповторимость его образа мышления и владения словом. Кто-то – будучи рядом с ним, кто-то – далеко за пределами Дагестана, кто-то – и даже не зная его лично…
Мы имели счастье знать этого великого сына земли нашей.
Роберт Рождественский так сказал о Расуле Гамзатове: «Поэт он огромный, сделавший знаменитым и Дагестан, и аварский язык, и свои горы. Сердце его мудрое, щедрое, живое. Я видел его во многих выступлениях, где он оставался гражданином, мудрецом, шутником. С врагами он сражался без жалости, бил их мудростью. Поэт он не только дагестанский, но и русский поэт. Его всегда называют в числе любимых поэтов». Поэтому миллионы людей ощущают себя гражданами удивительного и неповторимого мира поэзии и прозы Гамзатова.
Всё гениальное всегда обрастает легендами и слухами, становится предметом многих обсуждений и полемик. Стихотворение Расула Гамзатова «Журавли», ставшее впоследствии песней-реквиемом по всем погибшим в войнах, – в этом плане тоже не исключение. Помню, будучи ещё работником Комитета правительства по делам ветеранов войн я часто навещал боевую подругу нашего именитого лётчика, дважды Героя Советского Союза Амет-Хана Султана И.В. Паспортникову в г. Жуковском. Обаятельная женщина, член президиума Всемирного комитета ветеранов войн и военных конфликтов, боевая лётчица, подполковник авиации, Инна Владимировна жила в одном доме со многими известными не только в стране людьми. Одними из самых близких семье Паспортниковых соседями и сегодня являются члены семьи Яна Френкеля.
Супруга Френкеля Наталия очень тепло отзывалась о Расуле, они дружили, и, судя по её рассказам, Гамзатов был частым гостем не только в этой семье, в доме по ул. Чкалова в Жуковском. Как рассказывала Наталия, «Журавли» с самого начала стали настолько популярными, что ортодоксальные коммунисты-атеисты засыпали Политбюро ЦК КПСС письмами с требованием... запретить исполнение песни, мотивируя это тем, что даже в некоторых церквах и мечетях верующие начали петь её, как молитву. В Политбюро не знали, что делать, и передали дело Л.И. Брежневу. Леонид Ильич, не решившись умалить роль уже популярной в народе песни, наложил резолюцию: «Можно исполнять, но нечасто».
Рождённому в далёких дагестанских горах, выросшему в столице двух исторических держав, получившему первое, а затем и самое громкое признание, ему суждено было уйти из жизни именно там. В Москве, которую он любил и которая и сейчас любит его – как Поэта, Гражданина, Патриота, Россиянина.
Все мы смертны. Как бы ни было тяжело осознавать это даже в отношении действительно великого мастера слова.
Вещими, полными надежды и расуловской любви к прекрасному, живому и вечному явились и эти строки: