Литературная Газета 6431 ( № 38 2013)
Шрифт:
Вновь от заснеженного света,
Как будто всё и впрямь прошло –
И нет ни отзвука, ни следа.
Когда ж тревога без помех
Войдёт в твои воспоминанья, –
Над Белой Русью – белый снег
Припоминай для покаянья.
* * *
Земля отцов! Земля моей надежды,
Зелёнокрылый, соловьиный край...
Так хорошо мне не бывало прежде
И так же трудно не бывало – знай.
Лишь пережив и радости,
Которые меня вперёд вели,
Я ощутил в своём родном просторе
Святую необманчивость земли.
Песчаная, болотная, лесная...
Для предков с самой давней старины
Была ты чаще адом, а не раем,
Но всё ж тебя не бросили они.
Не побрели куда-то сквозь метели
В края чужие, где теплей, сытней...
Тот, кто к тебе прописан с колыбели,
С тобой пребудет до последних дней.
О Беларусь! Как сердце гулко бьётся!
Я о любви не смею говорить,
Ведь в верности Отчизне не клянётся
Тот, кто не может без неё прожить.
Меня ты и учила, и лечила,
И песенных душе давала сил.
Моя зелёнокрылая Отчизна,
Страна курганов и святых могил.
* * *
Слово лечит и калечит,
Лишь одно из многих слов
Наши жизни человечит:
Слово светлое – любовь.
Мир зачахнет и поблекнет
В бесполезности своей,
Если вдруг оно исчезнет
Для земли и для людей.
Где ты, истина святая?
Из глубин далёких лет
Слово это прорастает
Светом, явленным на свет.
...Перепёлка плачет в жите,
И гудят шмели в траве.
Не гневите, а любите
Всё живое на земле.
Чтоб порою неизбежной
Каждый сердцем не забыл
И ответил жизни грешной:
Что любил,
Кого любил.
Колодец копают
Колодец копают!
Колодец копают!
Чистое всё на себя надевают.
Не ссорятся тётки. Не курят мужчины,
Как будто здесь все собрались на родины.
И вот под лопатами гравий скрипит –
Желтеет, лоснится и влажно блестит.
А нам запрещают его рассыпать –
И новые сменщики лезут копать.
Стараемся вглубь заглянуть, умолкая.
А там и земля уже, нет, не такая.
На дне остаётся теперь лишь один,
Но это сильнейший из сельских мужчин.
Он там подгоняет дубовые кольца,
Округло сжимая пространство колодца.
Советники дружно о чём-то кричат,
А он ожидает, пока замолчат.
Он знает: от крика такого – беда, –
Мутнеет
И вот он ныряет в дубовую клеть.
Теперь бы родник ему не проглядеть,
Не то забурлит на глубеющем дне...
Ну вот, уже вёдра стучат по спине.
Он мысленно нетерпеливых ругает,
А сам всё копает, копает, копает.
И вдруг из той клети, где зыблется мгла:
«Ой, братцы, смотрите!
Ой, братцы, пошла!..»
А «братцы» не видят ещё ничего,
Лишь мокрую, чёрную спину его,
Но дружно советуют: «Глубже копай!
Давай шевелись и смотри, не зевай!..»
И на руки хукая, дядька копает,
Да так, будто клад для себя добывает.
А всё остальное – уже не беда,
Была б лишь прозрачной и чистой вода!
Последний круг
И.П. Мележу
Трудно
Стае птиц без вожака...
На Полесье
Посреди болота
Вижу я ещё издалека
Танец журавлей перед отлётом.
Звёзд неблизких
Слыша вдруг хорал,
Скачут птицы
Под напев картавый.
Не тревожат
Этот ритуал
Звери приутихшие и травы.
Чуть поодаль
Замерший вожак,
Вспоминая,
Где ж друзья былые,
Вскинул клюв
И наблюдает, как
Дерзновенно скачут молодые.
Пусть поскачут
Среди спелых трав,
Каждому
Есть место в междулесье.
Пусть узнают
Всё, что он познал
В холодящих высях
Поднебесья.
А пока,
Печально величав,
Нет, уже не в свадебном
Дуэте,
Журавлихе пёрышки
Журавль
Чистит
В задрожавшем звёздном свете.
Он ещё
Поднимет ввысь
Косяк,
Бросит клич –
И гордый, и смиренный,
Хоть не скажет
Стае птиц вожак
То, что совершает
Круг последний.
Сентябрь
Опять сентябрь – запасливый грибник –
Усердствует на мшащихся низинах,
Дрожит роса на гибких паутинах
И травостоя запахи роднит.
Лучи несуетливо аж до дна
Просвечивают водные глубины.
И гроздья тяжелеющей калины
Вновь соками насытились сполна.
Такой сентябрь мне нравится всегда
Не потому, что в нём и я родился.
Мне в сентябре весь этот мир открылся
Той зрелостью, что соком налита.
Весь мир! Я сам сентябрьский – и сейчас,