Литературная Газета 6436 ( № 43 2013)
Шрифт:
Но гостю, вдруг душой теплея,
Повествовал, тяжелолик,
Как по зелёной Галилее
Скитался дед его печник.
Апостолов сушились сети
На берегу озёрных вод,
А дед в нагорном Назарете
Всё печки клал из года в год.
Там, где когда-то старый плотник
Корпел не покладая рук…
И богомолец, и работник
Стал печника угрюмый внук.
Судьбы потомственный паломник
С душой в озёрном серебре,
Он как-то спел мне однотомник
В
Он заикался то и дело,
Но глухо, точно по крюкам,
В нём Русь исчезнувшая пела,
Оборотясь к своим векам.
Арык
Все будут жить, старея постепенно,
Меня припоминая иногда.
Но я о том, как благодатна пена,
Как хороша бегущая вода!
Сбивая с ног, меня уже сносило
Туда, где проплывают облака,
Но вдруг спасла неистовая сила,
Схватила материнская рука.
А мельница ходила водяная
И тупо грохотали жернова…
Старели б вы, меня совсем не зная,
Но прожил жизнь и ухожу в слова.
Теги: Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
Почему я не пишу акварелью?
Фото: Фёдор Евгеньев
Василина ОРЛОВА
АВГУСТОВСКИЙ ДОМ
Главное достояние - ветер тихий
В зарослях камышовых на берегу.
Облако – по озеру – лебедихой.
Озеро – ни гугу.
Разве всё это не так до конца, навечно –
С плеском лохматые ивы полощут пряди
В млечной воде, продольной и поперечной,
Не нарушая глади.
Я не хотела забыть деревянную лодку,
Что на песке день-деньской лежит кверху брюхом.
Хочется жалобно петь
О жизни короткой.
Есть своя бедная прелесть
В русской разрухе.
Всюду пищат и трепещут, скрипят и стрекочут.
Лодка годами тут будет лежать, как лежала.
Мельк стрекозиный в сиянии солнца игольчат.
Раньше здесь так не жужжало.
* * *
Почему я не пишу акварелью?
Акварель бы здесь пригодилась.
Почему не научилась играть на свирели,
Скажи на милость?
Почему не ношу блузок с манжетами,
Отложными воротниками,
Юбок с воланами, платьев с корсетами,
Розами, васильками?
Почему не брожу по улицам, без повода рыдая,
Беспричинно смеясь?
Почему не с тобой, почему не твоя дорогая,
А если и твоя, то не
НИВКИ. 17 октября 1976
В веснушках девочка. Юный офицер.
Каштановый вальс.
Взгляд, ещё один взгляд, и в его лице
"Как зовут вас?"
Тоненький пояс, новые босоножки,
Пёстрый ситец.
Погляди на него подольше, ещё немножко.
«Разрешите пригласить вас?»
Тонкие перчатки, он русоволосый.
Белый китель.
Господи, с какого начать вопроса?
Пломбира – хотите?
Как-нибудь договоритесь,
Прошу вас очень
Из небытия.
И он решается.
Вальс не закончится.
И буду – я.
* * *
Подсолнухи отяжелели золотистые,
Головы повесили.
Кукурузы почернели кисточки.
Побледнели близи и дали, города и веси.
На щеке дыхание осени,
Влажное, холодное, не тает.
Лето лопочет без умолку глухое, позднее,
На всех языках, которых не понимает.
Рушник с вышивкой, виршами, зозуленька
Закуковала, знялась, полетіла.
Не почула чорнявая дiвчинонька,
Як швидко посивiла, постарiла.
* * *
Говорят, вообще ничто не закончится.
Не дерзаю спорить. Посмотрим.
Пёс дворовый понятливо морщится
И в колени мне тычет морду.
Рябь ярка, как рябины старой
Тень дырявая с того давнего лета,
Где дышали травой и паром
Круглым солнцем поля нагретые.
Ну, приветствую, поселяне
И подросшие поселянки!
Что-то сузилась ваша поляна,
Огородные ваши делянки.
Здесь, в деревне, всё теперь другое, в общем-то.
Бабушка больше не держит худобы.
Говоришь, ничто не закончится?
Я не знаю. Попробуй.
Теги: Василина Орлова
Генезис банной мокроты
Дмитрий Липскеров. Теория описавшегося мальчика. - М.: АСТ, 2013. – (Серия: "Проза Дмитрия Липскерова"). – 416 с. – 10 000 экз.
О названии этой книги я спорила с редактором издательства «Лимбус Пресс» Вадимом Левенталем. «Теория описавшегося мальчика» – это плохо, – говорил Левенталь. – Это плохо в любом случае, при любом ударении, и тем более это плохо для «безупречного стилиста», каким автор назван на обложке». «Но это же очевидная игра! – возражала я. – Намеренно-провоцирующий жест. А вдруг за ним кроются тонкая ирония и глубокие смыслы!»