Литературная Газета 6450 (№ 7 2014)
Шрифт:
– Кем себя ощущаете в современной русской литературе – гостем, странником, хозяином?
– Не хозяином – это точно. Все мы – гости в этом мире. Да, наверное, и странники, во всяком случае, виртуальные – по интернету и социальным сетям. Когда у меня депрессия, я ощущаю себя никем. А иногда – после общения с восторженными читателями (они есть у каждого писателя) – ощущаю себя чем-то вроде победителя в лотерее с отсроченным выигрышем. Собственно, надежда на этот (у каждого свой) выигрыш и есть оправдание того, чем занимаются в этой жизни писатели.
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три
– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– Измельчало отношение к литературе. Коммерциализация привела к утрате профессионализма в издательской деятельности. Нет вдумчивых редакторов, по сути дела, ликвидирована профессия корректора. Книги публикуются в «авторской редакции», то есть без вычитки и необходимой работы над текстом. В таких условиях писатель не может не измельчать. Но это происходит не по его вине.
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– Мне кажется, поменялась сущность понятия «властитель дум». Если раньше это было что-то долгоиграющее, к примеру, над «думами» читателей при жизни властвовали и Лев Толстой, и Максим Горький, и Антон Чехов, и Леонид Андреев, то в советское время во «властители» предпочитали назначать ушедших из жизни писателей, которые не могли огорчить или разочаровать власть. Классический пример в поэзии – Маяковский, а в детской литературе – Гайдар. В позднее советское время, опять же по политическим причинам, властителями дум становились запрещённые цензурой писатели-диссиденты – Солженицын, Галич, Синявский. Сегодня властителя дум из писателя делает заранее запрограммированный коммерческий успех, равно как и сумма выделенных издательством на раскрутку его книги средств. Например, несколько лет назад на эту роль претендовал автор по фамилии Минаев с совершенно беспомощными, невычитанными текстами «Тёлки» и «Духлесс». Тиражи «впарены». Плакаты с МКАД сняты. Где теперь этот «властитель дум»? Наверное, занялся чем-то более прибыльным. А настоящий писатель будет продолжать заниматься своим делом при любых обстоятельствах и без надежды на гонорар. В этом его отличие от нынешних властителей дум. Его можно сравнить с рыбаком, который забрасывает удочку, потому что верит, что его – единственная – рыба ещё не поймана, а поймать её может только он.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– О дочери. Я очень высоко оцениваю как писателя свою дочь Анну Козлову и искренне сожалею, что она сейчас занимается в основном сценариями для сериалов, а не прозой. У неё есть все данные, чтобы сделаться для молодых читателей культовой писательницей, властительницей дум в истинном смысле этого слова. Причём не снижая интеллектуального уровня своей прозы, а поднимая читателя на свою высоту. Но судьба женщины-писательницы гораздо сложнее и многовариантнее, чем писателя-мужчины. Тем не менее я верю, что она удивит, порадует и одновременно огорчит (ничего не поделаешь, таков её стиль) всех нас своей новой прозой.
Теги: Юрий Козлов , писатель
Неподъёмная голова
Когда в середине 70-х, в разгар брежневского застоя и медуновского расцвета, в центре Краснодара соорудили пафосный Дом книги площадью торгового зала 2,6 тысячи квадратных метров, то, вот хоть убей, не могу припомнить, что за
О местной литературе - особый разговор. Производится она регулярно, охотники на неё есть, но магазины её не признают. Во-первых, дорого, потому что при тираже 100 экземпляров любая книжка – золотая, во-вторых, не умеют с такими книгами работать, в-третьих – Краснодар всё-таки олимпийская, а не литературная провинция, поэтому все встречи писателей с читателями берут на себя библиотеки – заведения, как известно, некоммерческие. Так что прозаики и поэты, раздаривая книги с автографами, удовлетворяют своё самолюбие, но отнюдь не возвращают затраты на издание.
Но вернёмся в Дом книги, в котором, как следует из исторической справки, в былые времена продавалось более 80 тысяч наименований печатной продукции.
Сегодня огромный, растянувшийся на целый квартал домище по-прежнему украшает старая вывеска. Мало того, даже внутри здания остались отделы, торгующие букинистическими книгами, учебниками, географическими картами, глянцевыми журналами и прочей писчебумажной продукцией. Хотя львиную долю площади, конечно же, занимают шубы, пальто, часы с боем и без, серебро-злато[?] и далее по российскому списку.
Радикальные библиофилы, проходя мимо знакового места, отворачиваются с презрением. Здравомыслящие же граждане понимают, что 2,6 тысячи квадратных метров даже для произведений Дарьи Донцовой многовато будет. Посему, поскольку аренда в центре дорогая, а значит, и печатная продукция – не самая дешёвая, разбредаются по маленьким магазинчикам, которые мигрируют по городу, а иногда в поисках лучшей доли переселяются за реку Кубань, на территорию Адыгеи: здесь другие правила игры.
– А впору переезжать на Трафальгарскую площадь, где прекрасно себя чувствуют целых пять буксшопов! Или в Париж, или в Берлин… – говорит крупный на юге России издатель и владелец книжной региональной сети О.Н. Левик. – В Европе реально, а не на бумаге действует программа поддержки культуры, которая включает в том числе и преференции книготорговле. А у нас хоть колбасой торгуй, хоть бриллиантами – налоги и аренда одинаковые!
И всё-таки в Краснодаре живут и работают 25 стационарных книжных магазинов – не так уж и мало по нынешним «бездуховным» временам. У каждого есть настоящие фанаты, которые знают, что в «Когорте» по четвергам – завоз из Москвы, и в любую погоду стоят и ждут новой выкладки. В этой же очереди – оптовые покупатели, загружающие свои «Лады» ходовыми в станицах кулинарными и знахарскими рецептами, кроссвордами, календарями и учебниками. Станичники бы и «Пастернака» в серии «ЖЗЛ» читали, но для зарплаты в 6–8 тысяч рублей цена на хорошие книги неподъёмная. И останавливаться она не собирается: ещё три года назад в той же серии «Диккенс» стоил 175, а сегодня – 750 рублей.
Вот для этого и существуют букинистические отделы и целые магазины, как, например, «Грамота» на улице Ставропольской. Заезжать сюда – испытывать синдром Монте-Кристо: подписные издания, которые во времена оны гнилые интеллигенты вроде меня от зависти презрительно именовали «Библиотечкой партийного работника», выстроились как на парад и стоят копейки. Тот же 15-томник Дюма – вы не поверите – оценен в 550 рублей! И никто не берёт!
– Раньше спасали сериалы, – говорят продавцы. – Прошёл, например, по телевизору, «Идиот» – тут же у нас смели с полок Достоевского. Теперь вот «Трёх мушкетёров» все новогодние праздники по экранам гоняли, а Дюма, бедный, так и стоит как приклеенный.