Литературная Газета 6451 ( № 8 2014)
Шрифт:
valikdan
С трибуны евромайдана уже открыто призывают карать. Причём речь уже не о Европе, не о свержении власти и уж тем более не о «демократии». Говорят о «люстрации в системе образования», о запрете русского языка, о тюремных сроках за разговоры о федерализме. За Европу сражались, господа майданутые, да? Ну-ну, скоро вы увидите, что представляет собой «Европа» в исполнении бандеровцев. Только не говорите потом, господа либералы, что вас не предупреждали! Так, после последних парламентских выборов журналисты, призывавшие голосовать за «Свободу», «вдруг» увидели у них свастики! Уже потом. Вас предупреждали, не делайте потом большие глаза!
Volod
Сайт еженедельника «2000»
Внук за деда в ответе
"ЛГ"-ДОСЬЕ
Александр
– Тридцать лет как не стало вашего знаменитого деда. Но споры о нём и его творчестве не утихают и по сей день. Вы принимаете участие в этих словесных битвах, защищаете Михаила Александровича от нападок?
– Редко и неохотно. Во-первых, Шолохов себя защитил сам – его произведения, так же как и уроки его жизни, живут и будут жить неизмеримо дольше скоротечной скандальной известности его «ниспровергателей». Во-вторых, имея определённый опыт научной деятельности, я с трудом заставляю себя участвовать в дискуссиях, построенных на предположениях, слухах и субъективных оценках. Весьма бессмысленное занятие – пытаться на фактическом материале переубедить людей, главным аргументом которых является их собственная неприязнь. А в-третьих, я предпочитаю деятельность содержательную и созидательную. Поэтому считаю шолоховский музей с его быстро растущей популярностью и увеличивающимся числом посетителей и друзей лучшим доводом, а сотни тысяч людей, посещающих сегодня Вёшенскую, главным показателем отношения к писателю. И самая большая награда литературному музею – когда наш посетитель, уезжая, говорит, что сейчас начнёт перечитывать (или впервые читать, открывая для себя) Шолохова.
– Вы ведь не только возглавляете музей, но и возите по миру выставки. А как к Шолохову относятся за границей? С таким же пиететом, как, допустим, к Достоевскому, Толстому, Чехову? Или Шолохова там знают меньше?
– Заграница большая... Достоевского знают, думаю, больше, чем других наших писателей в Европе (правда, не всегда даже читая). А для Китая и Латинской Америки, пожалуй, ближе Шолохов – здесь особо актуальна тема общественного согласия. Люди, не понаслышке знающие, что такое гражданская война, читают его с особым чувством. Да даже по предпочтениям в произведениях одного писателя читатели отличаются. Например, Германия больше издаёт «Поднятую целину», а Япония – «Судьбу человека».
– А в самой России музей популярен? Обычно, если речь заходит о доме-музее какого-нибудь писателя, то сразу слышишь жалобы на безденежье, на равнодушие чиновников... Причём речь не обязательно об авторах второго-третьего ряда, нет. Несколько лет назад я побывал в Доме-музее Лермонтова в Тарханах, и у них тоже было немало проблем. Хочется верить, что хоть к 200-летию поэта там всё наладилось.
– У нас за прошедший год посещаемость выросла более чем на 30%. Как вы сами оцените – популярен? Пожаловаться, конечно, можно, но главное то, что Россия обладает уникальной и высокопрофессиональной музейной системой, сохранение и развитие которой, я верю, обязано стать государственным приоритетом. А проблемы... Давайте лучше не доводить до проблем и говорить о том, что у нас есть цели и задачи, подчас сложные.
– С дедом вы часто общались? Он рассказывал вам сказки, играл с вами, как-то вообще влиял на ваше формирующееся мировоззрение? Может, советовал что-то прочитать, рекомендовал каких-то авторов?
– Сказок не рассказывал, а был из той замечательной категории людей, которые с детьми держат себя как со взрослыми. Иногда это имеет немного комический оттенок, но со стороны детей заслуживает отклик и любовь безраздельные. Почитать советовал, но тоже в своей манере. Мог мимоходом процитировать что-нибудь (памятью обладал феноменальной), мог отозваться таким образом, что хотелось самому «первоисточник» посмотреть. А по вечерам, особенно зимой, садились все, кто был в доме, в большой общей комнате и читали. Каждый своё, но не возбранялось, а поощрялось прервать чтение других, зачитав вслух что-либо понравившееся.
– Комплексов после этого общения не осталось? Это ведь часто случается, когда потомки известных людей никак не могут выйти из их тени и найти себя.
– Комплексов – нет. Любой, кто знал деда, подтвердит, что более лёгкого в общении и приятного собеседника трудно найти. «Давить авторитетом» – этот вид деятельности не с его планеты. Хотя, когда речь заходила о вопросах принципиальных, он мог быть жёстким, невзирая на чины. А искать себя нам всем приходится. Когда, представляя тебя, прежде всего говорили, что ты чей-то внук, бывало малоприятно. В детстве это сразу накладывало печать «не как все»: с тебя спрос будет строже. Потом – желание любого молодого человека самореализоваться и петушиный задор: «Я и сам ничего!» Сейчас же мне это нравится, даёт ощущение того, что ты не один, не сам по себе – за тобой и отец, и дед, и все, кто мне известен до 1644 года, и те, кто был до них...
– Шолохова до сих пор ругают за то, что он подписывал какие-то коллективные письма, например против Солженицына и Сахарова. Но если взглянуть на все эти списки подписантов, то там можно увидеть немало «рукопожатных» и «прогрессивных» писателей и вообще деятелей культуры. Однако им это в вину не ставится... Почему так?
– Это очень хороший вопрос, касающийся не только отношения к Шолохову. Обратите внимание, что наиболее усердны в подобных выступлениях люди, позиционирующие себя либералами и взывающие к свободе слова и плюрализму мнений. Может, лучше у них спросить – почему честное заявление своего мнения в этом случае так их раздражает? Тем, что Шолохов это мнение имел и, в отличие от упомянутых вами деятелей культуры, не боялся выступать с открытым забралом?
– О тайне создания «Тихого Дона» написано едва ли не больше, чем о самом романе. А как Шолохов реагировал на слухи о плагиате? Он как-то комментировал это, объяснял, оправдывался, негодовал?
– Тайны-то никакой нет... А реагировал внешне спокойно и крайне редко. Хотя, конечно, ему задавали вопрос, почему он не «задаст» клеветникам. Однажды он ответил восточной мудростью, которая подтвердила свою правоту многими веками: «Собака лает, а караван идёт». И ещё один, если хотите, комментарий – когда ему показали книгу Медведевой-Томашевской с предисловием Солженицына, он с какой-то грустью удивился: «А этому-то что надо?»
– Многих волнует вопрос: почему же Шолохов перестал писать? Что это было – творческий кризис, усталость, разочарованность в литературе?
– Для исчерпывающего ответа, очевидно, и объёма всей газеты не хватит. Однако на двух моментах остановлюсь. Во-первых, писать он не перестал и его публицистика последних лет написана тем же неподражаемым шолоховским слогом. Во-вторых, нужно обратиться к истории создания романа «Они сражались за родину». Задуманный как трилогия, он имеет главного героя – человека, прошедшего Гражданскую, ставшего военачальником, вынесшего лагеря наши и немецкие и не сломленного ничем. И прототип у этого героя, как и у Григория Мелехова, был – легендарный генерал Лукин, дневники которого до последнего хранились у деда. Однако когда Шолохов, уже в 60-х, отдал в печать первые главы романа, рассказывающие о довоенном времени, и в этих главах заговорили жертвы репрессий, публикация была остановлена, а рукописи переданы на высочайшее утверждение. Утверждения этого так и не произошло, а дед после почти месячного ожидания в Москве уехал, написав на прощание Брежневу весьма резкую записку (по телефону его не соединяли). Как вам представляется, много можно написать после столь ясного «объяснения творческих задач»?