Литературная Газета 6512 ( № 23 2015)
Шрифт:
И Божья была благодать,
Людей осуждение - тоже[?]
И небо – поэту под стать –
Печальнее, ближе и строже.
При неоспоримости формулы «Поэт в России – больше, чем поэт!» также неоспорим тот факт, что многие настоящие поэты получают признание после жизни, как правило, короткой и не очень счастливой…
Может сложиться впечатление, что Николай Дмитриев (1953–2005) вниманием власть предержащих и литературной общественности в начале своего творческого пути обделён не был. Родившийся в 1953 году в селе Архангельское Рузского района Московской области, он в 1977 году был принят в Союз писателей СССР, а заявил о себе вышедшим в 1975 году сборником стихов «Я – от мира сего» (сверхранний
Как-то Николай рассказал мне о творческой поездке в Крым, куда он не доехал, сойдя в Орле, поскольку ему захотелось пообщаться с тамошними друзьями-поэтами. В почтовом ящике поэта всегда были письма читателей, приходили послания из «толстых» литературных журналов с просьбой прислать новые стихи. В то время народ интересовался поэзией и ценил тех, кто замечал необычное в обычном. И всё-таки ему было чуждо «головокружение от успехов», всегда шла напряжённая работа души…
Я познакомился с Николаем Дмитриевым в 80-х годах прошлого века, когда он заходил в литературную студию «Метафора» при ДК «Машиностроитель» г. Балашихи. Здесь собирались люди разных возрастов и профессий, которые пробовали себя в литературе. Проходили строгие разборы представленных стихов и прозы, знакомились с книжными новинками, в творческих семинарах участвовали московские писатели, на встречи с которыми мы шли как на праздник! Казалось бы, что нового о своём творчестве мог узнать лауреат премии Ленинского комсомола? Однако Николай был прост в общении, о стихах начинающих высказывался кратко и по делу, иногда щадя незадачливого стихотворца, давая ему шанс самому догадаться, что простых дорог в настоящей поэзии нет, а синяки и шишки на этом пути неизбежны… Часто он давал мне свою пишущую машинку, поскольку стихи в журналы и издательства в рукописном виде не принимались. До сих пор помню: литера «й» на этой портативной гэдээровской машинке западает, а сама она в качестве раритета помещена в музее поэта, открытом в Балашихе при библиотеке семейного чтения им. Н.Ф. Дмитриева в 2008 году.
Поэт прожил в Балашихе больше 20 лет, любил этот город, где, как он написал в предисловии к моей книжке «Осенние сумерки», «пахнет попеременно то фабричным дымом, то черёмухой». Запах черёмухи ещё остался, фабричный дым ушёл в прошлое вместе с развалом Советского Союза. Поэзия стала «некормящим ремеслом», перестали выходить книги, гонорары не выплачивались, творческие командировки прекратились… И Николай не мог смотреть на потерю страны безучастно, без горечи и слёз. Отдохновение душе он находил в природе, благо микрорайоны Балашихи отделены друг от друга лесными массивами, когда «прямиком из ландышевой чащи попадаешь в городской квартал».
В лихих 90-х он работал в оздоровительном лагере «Вымпел», к нему тянулись и дети, и взрослые, он был внимательным собеседником, добрым человеком, истинным русским поэтом! Вечерами после отбоя у костра он читал свои стихи сотрудникам лагеря, тихо и задушевно, без актёрства и эстрадного надрыва. Это всегда было ему чуждо. О себе Николай Дмитриев с юмором говорил: «Я великий рузский поэт!», вспоминая о том месте, где прошли его детство и юность.
В настоящей поэзии, как и в жизни, случайностей не бывает. До сего времени сохранилась церковь Святого Михаила Архангела, куда Николай Дмитриев, будучи мальчишкой, заглядывал… Вот как писал об этом поэт:
Ей хорошо среди покоя,
На рыжей ласковой траве.
Её один француз построил
С чудной фамилией – Бове.
А в Пехра-Покровском, недалеко от лагеря «Вымпел», в 1992 году начались кропотливые реставрационные работы по восстановлению внешнего и внутреннего облика замечательного памятника
Упокоился поэт 13 июня 2005 года в деревне Аниськино, недалеко от Покрова Владимирской области, где и похоронен на городском кладбище. Именно отсюда идёт родословная поэта по материнской линии. Последние годы, по крайней мере летний период, он проводил именно там, восстанавливая старый дом своей бабушки, у которой часто бывал и учась в Орехово-Зуевском педагогическом институте, и после переезда из Балашихи в Москву. Он часто звал меня навестить его, но я всё откладывал поездку, как это часто бывает в нашей суетной жизни…
…И вот 18 марта 2014 года спустя почти десять лет со дня его безвременного ухода согласно постановлению администрации городского округа Балашиха в целях исполнения решения Совета депутатов городского округа Балашиха от 26.04.2013 № 51/429 «Об увековечивании памяти выдающегося поэта Н.Ф. Дмитриева» присвоено улице в строящемся микрорайоне, расположенном севернее улицы Лукино г. Балашихи, наименование «Улица Дмитриева». Как удивительно всё сошлось: улица Дмитриева расположена как раз там, где в домиках среди сосен и елей, клёнов и берёз раздавались детские голоса отдыхающих в летние месяцы в оздоровительном лагере «Вымпел» школьников. Лагерь давно не работает, жилой квартал подступил вплотную к лесу, и жизнь продолжается. На улице Дмитриева. В Балашихе.
Виктор КАРПУШИН
Теги: литературоведение , Николай Дмитриев
Мир – твой отчий край
Писателю Виктору Будакову исполнилось 75 лет. Рубежная дата позволяет быть не скупым в оценках, а основание тому - великолепная, не нынешних дней, творческая щедрость именинника. Два десятка книг прозы, поэзии, публицистики, огромная и бескорыстная, подвижническая культурная деятельность, профессорство, редакторские и издательские труды и проекты, литературные премии – всё это его судьба, его поле и его доля. Его вселенная, начавшаяся на Воронежской земле, на берегу Дона в старом, напоённом историей и поэзией селе Нижний Карабут, и продлившаяся, распростёртая до метафизических пределов познания души народа, добра и зла, света и тьмы, яда и мёда жизни.
Составивший и выпустивший 30-томную серию "Отчий край", Виктор Будаков видится мне принадлежащим разным временам и равным представленным в этой серии Е. Боратынскому и И. Бунину[?]
Это моё утверждение и убеждение – давнее, не к юбилею приуроченное, не чрезмерное, но лишь закономерно следующее из опыта познания книг Будакова. И пишу я об этом с болью, потому что в огромной России, в окрестном мире знают ли Виктора Будакова миллионы читателей? Не излишне ли трудна дорога от писательского стола к типографскому станку?
Высока у нас стена между писателем и читателем, но так или иначе, а всероссийское признание – оно у Будакова не завтра будет, оно давно уже есть.
Культура России – памятлива, культура – это именно память народа о своих художниках, надежда на их слово-деяние, как на высшее проявление духа и сути Отечества.
«Дорогой Виктор! Хоть и медленно, но читаю твою книгу об А. Снесареве. Работа очень серьёзная и необходимая. И талантливая. Ничего, слава богу, с тобой не делается и с возрастом.… Твоя «Честь имею…», надеюсь, поживёт во мне не месяцы, а годы и годы. Искренне кланяюсь». В. Распутин, 24 ноября 2011 (Москва, Иркутск).