Литературные киносценарии
Шрифт:
— Я обошёл коэффициент Диомидова при помощи постоянной инфузии через диффузоры, — говорит Кнайзе.
— А какова толщина диффузора? — спрашивает академик Воняев.
— Толщина не имеет принципиального значения. Главное — диаметр, — важничает Кнайзе, — именно это я и сказал Кулибину во время пробных полётов.
— А что
— Не помню, — покраснел Кнайзе.
— А я помню, — заорал академик, размахивая шапочкой, — он сказал, что вы гнусный обманщик, фальсификатор и лжец!
С этими словами он схватил кувалду и случайно ударил аппарат по кнопке «Пуск». Вспыхивает ослепительный свет, валит дым, который затем рассеивается. В зале нет Кнайзе, академика Аствацатурова и академика Воняева. Нет и машины времени. Есть только обугленный Арвидас Кончявичус и озадаченные зрители.
2 серия
Герои фильма попадают в сортир к физику Ому. Страдающий запором учёный как раз открывает закон о сопротивлении.
— Ну как? — торжествующе спрашивает Кнайзе у Аствацатурова.
— Ну и ложит, — восхищался академик Воняев, — так можно и законы открывать.
Они летят дальше и оказываются у химика Зелинского.
— Чем могу? — недоуменно спрашивает Зелинский.
— Изобретите противогаз, — просит Аствацатуров. Он никак не может отойти от опытов Ома.
— А почему не волосяной гигрометр? — ядовито спрашивает химик, но задумывается.
Аппарат с учёными снова в пути. Они у знаменитого Гарвея.
— Я только что открыл кровообращение, — торжественно говорит Гарвей.
— Абсурд, — шутит Воняев, — крови вообще нет.
— А что есть? — ошеломлённо спрашивает Гарвей.
— Сам подумай, — отвечает академик. Гарвей плачет.
— Зачем вы так? — укоризненно
— Молчи, сопляк, — целей будешь, — визжит Аствацатуров, — а ну возвращай нас обратно!
— Это пока невозможно, вы сломали роликовый шептун.
Машина останавливается в незнакомом месте.
— Это Зеландия! — авторитетно заявляет Воняев.
— Нет, чужеземец, это Греция — говорит румяный мужчина в белом хитоне. Это Гиппократ. Он как раз оперирует геморрой Демокриту. Аствацатуров и Воняев следят за ходом операции, делая по ходу глупые замечания, Кнайзе чинит машину времени.
— Марафету! — орёт философ, — дайте марафету!
Учёные с трудом проникают снова в двадцатый век. Но в тысяча девятьсот тридцать седьмой год.
— Гражданин Воняев? — тут же спросил у академика капитан госбезопасности. — Вы — враг народа.
— Я всегда это чувствовал, — залебезил Аствацатуров, — кулацкая морда!
— А вы кто такой? — строго спросил майор.
— Я? — удивился Аствацатуров. — Да меня же все знают.
— А вот на Чукотке о вас ничего не слышали, — ответил капитан, — но мы это поправим.
Храбрый Кнайзе крикнул: «Отомстит вам, Берия, наша академия!» — и до предела выжал сцепление.
Он снова в своём две тысячи триста девяносто первом году и заходит к Виолетте Попопченко. Ей уже за восемьдесят.
— Бабушка, к тебе тимуровец пришел! — кричит маленькая внучка. Виолетта узнаёт Германа, с трудом садится в машину времени и вместе с ним улетает в; свой доклимактический период.
Крупный план: памятник Гагарину в Москве.
Конец