Литературные сказки и легенды Америки
Шрифт:
— Вот плохо, если стишок так и не уйдет из нашего города. Будет всю жизнь ходить, как по кругу!
— Выходит, по-твоему, лучше, — спросил Гомер, — чтобы все жители Сентерберга без конца пели песенку про пончики? Так, что ли? И потом, продолжал Гомер, — не забывай, что учительница сейчас собирается в отпуск, верно? Значит, мы должны...
мы должны... Я придумал! Надо сделать так, чтобы, перед тем как сесть в поезд, она никому — ни одной душе! — не рассказала этих стихов. Ни на улице, ни на вокзале — нигде! А когда уж поезд тронется —
Мальчики тут же пошли по всему библиотечному залу, подымая усталых людей, помогая им надевать обувь и объясняя, что сейчас нужно делать.
Мэр города оказался, как всегда, на высоте и сразу же приступил к своим обязанностям. Еще не зашнуровав до конца ботинки, он уже назначил Полномочный комитет в составе двух членов городского управления и начальника городской тюрьмы, чтобы сопровождать учительницу шестых классов до поезда и при этом оградить ее от любых контактов с жителями города.
Вскоре все высыпали из библиотеки на улицу. Библиотекарша погасила люстру, которая все еще слегка покачивалась под потолком, и заперла дверь, так и оставив неубранным поле брани.
Машина, вызванная членами Полномочного комитета для доставки учительницы на поезд, уже поджидала у подъезда. Библиотекарша помогла усадить в автомобиль свою декламирующую подругу, втиснулась сама, и они умчались...
— Ой, дядюшка Одиссей! — воскликнул вдруг Гомер. — А ведь за кафе никто не присматривает уже больше часа!
— И правда, — ответил дядюшка Одиссей и с беспокойством поглядел вокруг. — Ты лучше сразу же беги туда. Ладно, Гомер? А я что-то не вижу здесь парикмахера и мэра. Нужно срочно сказать им пару слов... Зайду-ка я на минуточку в парикмахерскую... Ты идешь со мной, Прет? — спросил он у начальника почты.
Миссис Прет нахмурилась, а за ней и все многочисленное семейство почтаря, включая троюродную сестру его жены, и бедному Прету ничего не оставалось, как подчиниться воле большинства и отправиться домой во главе своего семейства.
Дядюшка Одиссей довольно бодро зашагал в парикмахерскую, а главное сопрано и все остальные, с трудом переставляя усталые ноги, разошлись постепенно по домам.
— Здорово нам повезло, Гомер, — сказал Фредди, — что эту книжку никто не взял почитать. А то-бы мы до сих пор еще пели про пончики!
Они с Гомером сидели уже за одним из столиков кафе, перед своими библиотечными книгами, в тех же позах, что и за несколько часов до этого. Сидели, как будто ничего не произошло, как будто не едет сейчас бедная учительница шестых классов в вагоне поезда и не передает, возможно в эту самую минуту, кому-то постороннему все свои сведения о кондукторе, о стоимости билетов и о том, как надлежит с этими билетами обращаться.
Гомер задумчиво кивнул в ответ яа слова Фредди и ничего не сказал. Видимо, вспоминал недавние события.
— А как называется та книжка, которая нас вылечила? — спросил Фредди.
— Это рассказы Марка Твена, — ответил Гомер. —
— Да, — сказал Фредди. — Такие книжки всегда нужны. С ними нигде не пропадешь.
Чуть что случилось — открыл, прочитал, и, смотришь, опять все в порядке...
Слушай, Гомер, а как эти самые стихи?.. Ты помнишь? Я совсем забыл!
— Я тоже, Фредди, — сказал Гомер. — Это ведь особые стихи: их знаешь, только пока не расскажешь другому. А рассказал — и все: сразу забываешь. Жалко, я не сообразил переписать их из книжки. Теперь жди, пока вернется библиотекарша...
Здравствуйте, шериф! — крикнул Гомер, потому что тот появился в дверях собственной персоной. — Где же вы были весь вечер?
Гомер вспомнил, что не видал сегодня шерифа ни поющим, ни танцующим, ни декламирующим.
— Ездил в главный город штата, — сказал шериф. — Вызывали на совещание...
Голоден, как зверь! Как насчет чашки кофе и хорошего кусочка яблочного пирога?
— Сейчас, шериф, — сказал Гомер, — Фредди, намели свеже-то кофе, а я займусь пирогом.
Мальчики зашли за прилавок и занялись хозяйственными де-лами. И вдруг оба они услышали — щелк! — и от этого звука их 'волосы встали дыбом. Когда же мальчики повернулись, то увидели, что шериф стоит с открытым кошельком возле музыкальной машины, и лицо у него очень довольное, улыбающееся и фиолетового цвета.
— Какую вы поставили?! — заорал Гомер не своим голосом, выскакивая из-за прилавка.
— Эт-та... эт-та... она ссамая... — заикаясь и бледнея, сказал Фредди, вглядываясь в крепкую до безобразия и небьющуюся до отвращения пластинку, которую автоматические пальцы уже вытащили из общей кучи.
Но через секунду и Фредди и Гомер вздохнули с облегчением и окрасились вместе с шерифом в мягкий розовый цвет, а автоматические пальцы быстро и бесшумно перевернули опасную пластинку другой стороной и опустили на диск.
— Ух ты, — сказал Фредди, — чуть-чуть опять не... Вот я перепугался.
Из музыкальной машины полилась веселая, приятная мелодия.
— Какая масивая крузыка, — сказал шериф, с удовольствием покачивая головою в такт.
И тут послышались слова песни:
Жил-был ге, жил-был гу, Жил-был гиппопотам, Он сказал: — Не могу Оставаться я там, Где повсюду враги, Где охотников шаги, Где засилье гитар, Где поет млад и стар, Где не трогают гиену, Где не любят гигиену... Не будет там моей ноги Вот какие пироги! Я не хочу своей погибели!