Литературные сказки и легенды Америки

Макклоски Роберт

Все, что было живого в каньоне, знало о присутствии зверя. Ни один кролик не вылез из своей норы, ни один каменный суслик, даже ни одна полевая мышь под снегом. Только бизоны и Медвежонок в верхнем конце каньона да кугуар, который рыщет в нижнем конце, подбираясь пробежками от стены до стены, все ближе и ближе. Сгустились тени сумерек. Медвежонок оставался на большом камне и, держа наготове лук, наблюдал за снежной белизной. Наступила тьма, с нею натянуло облаков; снег смутно и серо расстилался вокруг. Ему почудилось, хотя он и не был уверен, что кугуар наблюдает за ним. Потом это почудилось ему снова. Зверь был близко. Медвежонок не мог сказать

где, с какой стороны, сзади или спереди. Страх был слишком велик. Он поспешил к шалашу, туго-натуго затянул закрывавшую вход бизонью шкуру и развел жаркий костер.

Он сидел скрючившись; между ним и входом пылал костер. Пламя горело низко, не вскидываясь вверх языками. Медленно, словно нехотя, не желая вылетать наружу, в темноту, поднимался дым. Не раздавалось ни единого звука, кроме слабого шипения костра, и все же мышцы у него дергались, и сознание становилось все яснее. Внезапно звуки обрушились каскадом. Бизоны фыркали и храпели — они бежали. Продирались по глубокому снегу вдоль стены каньона вниз. Звуки смолкли, и вновь наступила тишина, однако ощущение не поколебалось: кугуар остался здесь. Он не последовал за бизонами, он был около шалаша, совсем близко.

Медвежонок прислушался. Он слушал, и капли холодного пота катились с его подбородка. Он услышал царапанье когтей по камню. Зверь пытался разрыть камни у входа в кладовку. Медвежонок крикнул. Он помешал палкой в костре так, что вверх полетели искры. Затопал по земле ногами, завопил, издавая истошные, нечленораздельные звуки. Выхватив из костра полено, просунул через отверстие вверху горящий конец, подпрыгнул над костром, высунув наружу руку, и запустил горящее полено, оно с шипеньем упало в снег.

Медвежонок скрючился в шалаше, сжимая лук с вложенной стрелой и прислушался. Ни звука. Ощущение непосредственной опасности отпало. Он подбросил еще дров в огонь и сел, скрючившись над ним; понемногу мышцы перестали дергаться. Каньон походил на огромную чашу, полную темного безмолвия. Медвежонок сидел, скрючившись над огнем, и густые тени роились у него в голове.

Потом поднялся рев. Густой и раскатистый. Рев разрастался, затихал и разрастался вновь. Прекращался, и начинался снова, и снова прекращался, и снова-таки начинался. Наступала тишина, потом раздавался рев, а один раз громадная кошка даже завизжала высоким, забиравшим все выше визгом, в котором звенела устрашающая ярость и устрашающий гнев. Проходили часы, медленные и тягучие, а он, скрючившись, сидел у костра, и темные тени вихрем кружили у него в голове:

Настало утро. Туманы ползли над холмами. Припекло их солнце, прогнало прочь и засияло над плато. Но в каньоне по-прежнему висел туман.

Медвежонок очнулся от полусна, навеянного сковавшей его усталостью. В костре догорали последние угольки. Проникавший через отверстие вверху свет известил его, что настал день. Он потянулся, разминая затекшие мышцы, но внезапно выпрямился и вскочил на ноги. Снова поднялся рев. Хриплый, тягучий, доносился он из дальнего конца в нижней части каньона. Рев прекратился; Медвежонок стоял, содрогаясь от страха.

Он двинулся с места. Это было очень трудно, но он сдвинулся. Отвязав кусок шкуры, закрывавшей вход, выбрался наружу и надел лыжи. На правой ноге покоился в своих ножнах нож. На левом — колчан с тремя стрелами, в руках — лук со вставленной в него четвертой стрелой. Медвежонок посмотрел в нижний конец каньона, но из-за клочьев тумана разглядел лишь там и сям отдельные его участки. Осторожно ступал он по своей тропе,

добрался до торчавших из земли камней. Там были следы, четырехпалые следы большого кугуара. Они вели к плоскому камню, что принадлежал барсуку. Кусок мяса исчез. Обогнув камень, следы вдоль подножия отвесной кручи уходили в нижний конец каньона, куда умчались бизоны. Идя по следу. Медвежонок пустился вдоль отвесной кручи.

Он двигался медленно. Чем дальше — тем медленнее. Страх напал на него, охватил и крепко держал. Дыхание сделалось прерывистым. Было такое ощущение, будто ребра прогнулись внутрь и он вот-вот задохнется. Наконец он остановился: не мог дальше идти.

Он стоял неподвижно, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Пока он стоял, солнце припекало, заходили легкие ветерки, развеяли туманы, и он увидел. Впереди, в нижнем конце каньона, в затишном углу он увидел бизонов. Они забились в самый угол, тесно сгрудились и не отрываясь смотрели остановившимся взглядом. В пятидесяти футах от них, низко распластавшись на снегу, лежал кугуар. Он смотрел на них, и черный кончик хвоста большого зверя мягко раскачивался из стороны в сторону. А между бизонами и огромной кошкой стоял молодой бык. Он тяжело дышал и, низко нагнув голову, выставил рога. Там, где Медвежонок проложил широкую дорогу между бизонами и кугуаром от одной стенки угла до другой, снег был плотно утоптан. На утоптанной дороге виднелась кровь. Кровь струилась и с крупной головы молодого быка, разодранной когтями сверху вниз. Но то была не только его кровь. На одном из рогов подсыхало темно-красное пятно.

Медвежонок видел. Он видел, как кугуар повернул голову и принялся зализывать разодранный бок. Видел, как зверь встал и тенью скользнул вправо, и молодой бык развернулся ему навстречу. Видел, как зверь, увернувшись, скользнул влево, и молодой бык снова развернулся. Видел, как кугуар взметнулся в прыжке, и молодой бык подпрыгнул, вытянув ноги и выставив голову, тот увильнул, ринулся вперед, стараясь обойти быка сбоку и разогнать остальных бизонов, и молодой бык с отчаянной быстротой бросился наперерез.

Медвежонок все стоял. Но он будто стал выше, и страх, объявший его, треснул, точно старая, гнилая веревка. Воздух его каньона хлынул в легкие, пока ему не почудилось, что ребра вот-вот выгнутся наружу. Мощным криком прогремел его голос:

— О бизон! Сражайся изо всех сил! Я иду к тебе!

Лыжи на его коротких ногах описывали над снегом мощные дуги. Он быстро летел вперед, и стрела в луке, оттянутая назад, чуть не касалась тетивы кремневым наконечником. Но гигантская кошка услышала его, подскочила, с рычаньем повернулась кругом и гигантскими скачками умчалась прочь.

Он остановился на том месте, где прежде, низко распластавшись на земле, лежал кугуар. Взглянул на молодого быка и увидел глубокие раны, из которых струилась кровь. И все же молодой бык бил ногами в землю на протоптанной им дороге и фыркал в его сторону.

— Подойди, — казалось, говорил он. — Я сражусь и с тобой.

Медвежонок взглянул на него, и сердце у него в груди сделалось большое-пребольшое.

— О бизон, — сказал он. — Ты посрамил меня.

Медвежонок повернул и умчался прочь, идя по новым следам. Быстро летел он по снегу. Могучей силой налились его мышцы. Он увидел на снегу пятна крови, струившейся из бока кугуара, и порадовался. Прыжки были теперь не так велики, как прежде. Кугуар ослабел. Глубоко в боку у него засел каменный наконечник стрелы. На груди у него зияла длинная рваная рана.