Литературные воспоминания
Шрифт:
Писемской от 28 октября 1881 г. он подчеркивал, что пишет не биографию, а
именно воспоминания и ставит своей целью «определить с некоторой
достоверностью нравственные качества» А. Ф. Писемского, «те богатства души, мысли и таланта, которые лежали в основе его природы» («А. Ф. Писемский.
Материалы и исследования», изд. АН СССР, М.—Л. 1936. стр. 17). Ив этом
качестве воспоминания Анненкова действительно являются одной из интересных
зарисовок духовного
пятидесятые — шестидесятые годы, когда мемуарист особенно близко знал
писателя.
462
Вместе с тем воспоминания эти содержат и вдумчивый критический очерк
творчества Писемского, краткую, но содержательную характеристику основных
его произведений — ранних повестей, романов «Тысяча душ» и «Взбаламученное
море», драмы «Горькая судьбина»,— сопровождаемую любопытными
размышлениями об особенностях его таланта, манере письма, об отличии
памфлета от сатиры и т. д.
Анненков был одним из ближайших и верных друзей Писемского на
протяжении четверти века. Писатель дорожил его критическим мнением, делился
с ним творческими планами, неоднократно читал ему и Дружинину свои
произведения еще в рукописи. Анненков внимательно следил за творческим
развитием писателя, много писал о его произведениях. и Писемский был прав, когда в одном из писем 1875 г. признавался. что все его литературные труды
«прошли под наблюдением» дружеского и эстетического ока Анненкова («А. Ф.
Писемский. Материалы и исследования», изд. АН СССР, М.—Л. 1936, стр. 294).
Проникновение в психологию творчества Писемского, характеристика и
силы и слабости его как художника — самая ценная сторона воспоминаний
Анненкова. По его справедливому мнению, Писемский обладал замечательной
«непосредственной силой творчества», но ограниченность его умственного
горизонта, бедность миросозерцания и идеалов, а следовательно, и отсутствие
внутренней «дисциплины» сплошь и рядом приводили к тому, что писатель
оказывался «под деспотическим управлением воображения и фантазии, которые
могли играть им (и играли) по своему произволу».
Осмысление общественного значения публицистической и художественной
деятельности Писемского — наиболее слабая сторона воспоминаний Анненкова.
Мемуарист не скрывал от своих друзей, что он писал очерк о Писемском с явной
тенденцией, во-первых, «выбелить грехи героя», то есть оправдать Писемского в
глазах либеральных кругов, развеять миф о его «измене» в годы реформы
прежним, якобы либеральным убеждениям, а во-вторых, противопоставить образ
Писемского-консерватора, «простого
— «героическим фигурам» русского освободительного движения и тем «ослабить
значение идолов нынешнего времени», то есть революционеров-разночинцев (см.
письмо Анненкова к М. М. Стасюлевичу от 23/11 февраля 1882 г. в сб.
Стасюлевич, стр. 399).
Анненков безусловно прав, когда подчеркивает и своеобразие и единство
общественно-политической позиции Писемского в литературном движении
пятидесятых и шестидесятых годов, его разноречие с либералами, его трезвый
взгляд на вещи, его скептицизм в отношении либеральных реформ, его
органическое недоверие и даже ненависть ко всевозможным либеральным
прожектам и упованиям.
Будучи в целом человеком консервативных взглядов, откровенно и прямо
нападая в шестидесятые годы на революционно-демократический лагерь, Писемский вместе с тем оказывался чужд и ретроградной идеологии «верхних»
слоев дворянско-буржуазного общества, вел «непрерывную войну» с царской
цензурой, оберегавшей «чистую» публику от его «площадных» разоблачений и
грубого юмора.
463
Анненков верно подмечает в лучших произведениях Писемского, в его
обличениях мотивы того темного, консервативного демократизма, который
свойствен в период ломки крепостных устоев и зажиточному мужику, и
волостному писарю, и мелкопоместному дворянчику, и мелкочиновной
разночинской сошке.
Но Анненков не только «оправдывает», но и явно идеализирует
Писемского, когда приписывает ему «духовное родство» с народом, именует
«историческим великорусским мужиком» вроде второго Ломоносова и т. д. или
когда темный и грубый натурализм, свойственный многим произведениям
Писемского («плотяной реализм», как говорил Щедрин), приравнивает к
«народному мышлению».
Тенденциозность Анненкова в обрисовке идейно-литературной борьбы
шестидесятых годов и черты явной апологии в характеристике Писемского и его
творчества вызвали нарекания со стороны А. Н. Пыпина при печатании
воспоминаний в четвертой книжке «Вестника Европы» за 1882 г. Очевидно, Пыпину принадлежит и то примечание, которое редакция журнала сделала к
характеристике шестидесятых годов, имеющейся в воспоминаниях (смотри ниже).
Анненков не согласился с мнением Пыпина. Когда воспоминания были уже
напечатаны, он писал М. М. Стасюлевичу от 15/3 апреля 1882 г. из Бадена: «Хотя
А. Н. Пыпин не совсем доволен статейкой, но все-таки остаюсь в убеждении, что