Литературный талант. Как написать бестселлер
Шрифт:
конные поединки (например, рыцарские турниры) и массовые сражения с использованием конницы и колесниц в различные времена;
морские сражения. Тоже могут весьма различаться в зависимости от эпохи и типа судов: морская битва галер в античные времена или в Средневековье, битва парусных кораблей, современное морское сражение;
штурм крепостей и замков, осадная техника разных времен (катапульты, тараны, штурмовые лестницы, подкопы, орудия и т. д.);
особые случаи, требующие от автора познаний в области терминологии и приемов боя: поединок боксеров или борцов, поединок на шпагах, действия лучников, фаланги, танковое или авиационное сражение и т. д. В этом смысле проще представить битву космических кораблей далекого будущего, поскольку тут автор свободен в своих фантазиях.
Боевую сцену можно описывать фактографически, перечисляя все действия в процессе
Но возможен иной способ, не требующий от автора военных и технических знаний, – способ эмоциональный, взгляд на схватку со стороны, когда главным в сцене являются не столько действия, сколько мысли и эмоции, порождаемые увиденным. Такое эмоциональное описание обычно является кратким, тогда как фактографическое, фиксирующее все детали поединка или крупного сражения, может занять целую главу или две. Рассмотрим этот способ подробнее на примере поединка с холодным оружием.
ОПИСАНИЕ ДЕЙСТВИЙ. Здесь особенность состоит в том, что в случае поединка на мечах, саблях, секирах и т. д. многократно повторяются некоторые слова. Прежде всего это слово «ударил» – попробуйте описать бой на мечах, и вы сразу в этом убедитесь. Также часто будет повторяться название оружия – «меч». Необходимо использовать приемлемые в данном случае замены: ударил, нанес удар, сделал выпад, рассек, перерубил, вонзил, полоснул и т. д. Заменой мечу, в зависимости от фехтовального приема, будут: клинок, лезвие, острие, рукоять, эфес и т. д. Например: «Его меч с грохотом обрушился на щит врага», «Его клинок ужалил противника в шею», «Стальное острие прочертило кровавую полосу на его плече». Таким способом мы уходим от частого повторения одних и тех же слов и разнообразим язык.
МАНЕВРЫ. Сражающиеся двигаются, и их маневры также следует описывать разнообразно, используя всю палитру возможных действий: упал, рухнул, отпрыгнул, увернулся, отступил, бросился в атаку, метнулся, наклонился и т. д. Кроме того, не следует забывать об их физическом состоянии, которое тоже должно быть описано: усталость, прилив сил, дыхание (тяжелое, с хрипом, клокочущее), пот, испарина, нанесенные раны.
ОСНОВНОЙ ПРИЕМ. Пытаясь «положить на текст» боевую сцену, мы быстро убедимся, что одно перечисление нанесенных ударов и маневров делает описание схватки скупым, коротким и не очень убедительным. Если эпизод состоит только из действий, непосредственно связанных с бойцами, то есть нанесения ударов, звона клинков, атак, отступлений, прыжков, поворотов и так далее, сцена выглядит монотонной и не производит на читателя должного эмоционального впечатления. Чтобы избежать этих недостатков и сделать сцену поистине жизненной, яркой и впечатляющей, используется прием «переслойки» (термин мой). Суть в том, что действия бойцов «переслаиваются» другими фрагментами, имеющими отношение:
к эмоциональному и физическому состоянию сражающихся (страх, решимость, ненависть, усталость, боль от ран и т. д.);
к размышлениям о тактике боя, эмоциональном и физическом состоянии противника, его оружии и доспехах (внутренний монолог);
к воспоминаниям о прошлом – например, о былых победах или поражениях, о нанесенных противником обидах (внутренний монолог);
к реакции зрителей (если таковые имеются), к их размышлениям о ходе поединка, выкрикам, свисту, топоту и тому подобным проявлениям эмоций;
к описанию места схватки, погоды, времени суток, окружающего пейзажа;
к обмену в ходе поединка угрозами и оскорблениями.
Обратимся теперь к примеру из классики и посмотрим, как решает эту задачу мастер исторического жанра Генрик Сенкевич. Я выбрал сцену из романа «Крестоносцы». Молодой польский витязь Збышко бьется с немцем Ротгером, рыцарем Тевтонского ордена. Причина смертельного поединка – месть: Збышко мстит за свою невесту Данусю, похищенную рыцарями ордена. Вооружение противников – доспехи, шлемы, щиты и секиры. Это поединок двое на двое, в нем участвуют оруженосцы, но оруженосец Збышко чех Глава уже расправился с Кристом, оруженосцем Ротгера, и теперь наблюдает за поединком. Схватка происходит во дворе замка князя Мазовецкого; князь, княгиня и их приближенные – зрители.
Итак, схватка
«Хорошо еще, что Ротгер избрал бой на секирах, так как этим оружием нельзя было фехтовать. Если бы Збышко бился с Ротгером на коротких или длинных мечах, когда надо было уметь рубить, колоть и отражать удары, то у немца было бы перед ним значительное преимущество. Все же по движениям Ротгера и по его умению владеть щитом и сам Збышко, и зрители поняли, что это искусный и страшный противник, который, видно, не впервые выступает в таком поединке. Ротгер подставлял щит при каждом ударе Збышка и в то самое мгновение, когда секира обрушивалась на щит, слегка отдергивал его назад, от чего даже самый богатырский размах терял силу и Збышко не мог ни просечь щит, ни повредить его гладкую поверхность. Ротгер то пятился, то напирал на юношу, делая это спокойно, но с такой молниеносной быстротой, что глазом трудно было уловить его движение. Князь испугался за Збышко, и лица рыцарей омрачились, так как им показалось, что немец умышленно играет с противником. Иной раз он даже не подставлял щита, но в то мгновение, когда Збышко наносил удар, делал пол-оборота в сторону так, что лезвие секиры рассекало пустой воздух. Это было самое страшное, так как Збышко мог потерять при этом равновесие и упасть, и тогда гибель его была бы неизбежна. Видел это и чех, стоявший над заколотым Кристом; в тревоге за своего господина он говорил про себя: «Ей-ей, коли только он упадет, ахну я немца обухом меж лопаток, чтобы тут и ему конец пришел».
Однако Збышко не падал, он широко расставлял свои могучие ноги и при самом сильном размахе удерживал на одной ноге всю тяжесть своего тела.
Ротгер сразу это заметил, и зрители ошибались, думая, что он недооценивает силу своего противника. Уже после первых ударов, когда у Ротгера, несмотря на всю ловкость, с какой он отдергивал щит, правая рука совсем онемела, он понял, что ему круто придется с этим юношей и что, если он не собьет его ловким ударом с ног, бой может затянуться и стать опасным. Он думал, что при ударе в пустоту Збышко повалится в снег, и, когда этого не случилось, его просто охватила тревога. Из-под стального нашеломника он видел сжатые губы и ноздри противника, а порой его сверкающие глаза и говорил себе, что этого юношу должна погубить горячность, что он забудется, потеряет голову и, ослепленный, будет больше думать не о защите, а о нападении. Но он ошибся и в этом. Збышко не умел уклоняться от ударов, делая пол-оборота в сторону, но он не забыл о щите и, занося секиру, не открывал корпус больше, чем следовало. Было видно, что внимание его удвоилось, что, поняв, насколько искусен и ловок противник, он не только не забылся, а, напротив, сосредоточился, стал осторожнее, и в ударах его, которые становились все сокрушительней, чувствовался расчет, на который в пылу боя способен не горячий, а только хладнокровный и упорный человек.
Ротгер, который побывал на многих войнах и участвовал во многих сражениях и поединках, по опыту знал, что бывают люди, которые, словно хищные птицы, созданы для битвы и, будучи от природы особенно одаренными, как бы чутьем угадывают то, до чего другие доходят после долгих лет обучения. Он сразу понял, что имеет дело с таким человеком. С первых же ударов он постиг, что в этом юноше есть нечто напоминающее ястреба, который в противнике видит только добычу и думает только о том, как бы впиться в нее когтями. Как ни силен он был, однако заметил, что и тут не может сравняться со Збышком и что если он лишится сил, прежде чем успеет нанести решительный удар, то бой с этим страшным, хотя и менее искусным юношей может кончиться для него гибелью. Подумав, он решил биться с наименьшим напряжением сил, прижал к себе щит, не очень теснил противника и не очень пятился, ограничил движения и, собрав все свои силы для того, чтобы нанести решительный удар, ждал только удобного момента.
Ужасный бой затягивался. На галерее воцарилась мертвая тишина. Слышались только то звонкие, то глухие удары лезвий и обухов о щиты. И князю с княгиней, и рыцарям, и придворным дамам было знакомо подобное зрелище, и все же сердца у всех сжались от ужаса. Все поняли, что в этом поединке противники вовсе не хотят показать свою силу, свое искусство и мужество, что они охвачены большей, чем обычно, яростью, большим отчаянием, неукротимым гневом, неутолимой жаждой мести. На суд Божий вышли в этом поединке, с одной стороны, жестокие обиды, любовь и безутешное горе, с другой – честь всего ордена и непреоборимая ненависть.