Литовские народные сказки

Кербелите Бронислава

Король услышал, что так причитывают, связал шелков невод, пошли в море ловить, поймали белую рыбу.

Он пригрозил ведьме и велел превратить ее [рыбу] в человека. Ведьма превращала [ее] и в кошку, и в собаку, и в свинью. А король пригрозил:

— Сейчас срублю голову, если не превратишь в такую, какая была!

Ну, она превратила [рыбу] в Эляните, а барашка — в Йонукаса.

Король велел намазать жеребца дегтем. Намазали, привели. Ну, король сказал:

— Пойдем, посмотрим — купили молодого жеребца — красивый

или нет.

Она вышла.

— Погладь, нежна ли шерсть.

Как только [она] погладила — и прилипла.

Сказал:

— Ударь второй рукой — отстанет!

Ударила второй рукой — и вторая прилипла. Ударила ногами — и ноги пристали. Король сказал:

— Беги, вороной, на куски разорви [ее], в реке искупайся, на красивом лугу поваляйся и прибеги!

Жеребец убежал, разорвал [ведьму], искупался, повалялся и прибежал.

Король жил с Эляните и с Йонелисом; все [жили] хорошо.

К 1.2.1.8. + 1.2.1.12. / AT 450 + 405. Эляна Казюнене, волость и уезд Биржай. Зап. Эляна Каралюте, 1950. LTR 2787/149/.

Сюжет о жене, превратившейся в утку, бытует самостоятельно (записано 9 вариантов) и в соединениях с сюжетами, в которых изображается преследуемая падчерица. К сюжету о брате-барашке он присоединен в 13 вариантах. В них брат-барашек занял место слуги, который обычно носит дитя к матери.

144. Невестка превратилась в уточку

Были пан, пани и мачеха. Бог дал пану сыночка. Они жили [вместе] некоторое время. Однажды пани велела слугам истопить баню. А мачеха говорит:

— Они еще будут терять время! Я истоплю баню.

Она топила, топила и выкопала под порогом очень глубокую яму, насыпала горящих углей и камней. Она пришла:

— Пойдем, уже баня готова.

И она сказала пани:

— Ты иди первой, ты иди первой!

Она [пани] шла впереди, упала в яму и сгорела. Подул ветерок и унес ее волосок в море. Он превратился в уточку. А эта мачеха пришла домой.

— А где же пани?

Нет ее. Ждал, ждал, ждал, ждал — и день, и другой и третий — нет пани. И он не дождался.

Утром слуги отвели к морю коней поить. А эта уточка все крякает в море:

Кря-кря-кря, сожгла, Кря-кря-кря, спалила Кря-кря-кря, ведьма-мачеха. Кря-кря-кря, вылетел волосочек. Кря-кря-кря, тот волосочек Кря-кря-кря, превратился Кря-кря-кря, в уточку, Кря-кря-кря, она плавает Кря-кря-кря, по морюшку.

А кто же здесь поет? Никогда птица так не пела, а теперь так красиво поет, что нельзя наслушаться!

Они отвели коней поить и на другое утро. И в другой раз уточка крякает:

Кря-кря-кря, сожгла, Кря-кря-кря, спалила Кря-кря-кря, ведьма-мачеха. Кря-кря-кря, вылетел

волосочек. Кря-кря-кря, тот волосочек Кря-кря-кря, превратился Кря-кря-кря, в уточку, Кря-кря-кря, она плавает Кря-кря-кря, по морюшку.

Они пришли домой и говорят пану:

— Так и так. Даже плакать хочется, как поет какая-то птица!

На третье утро уже пан поднялся, взял ружье и идет смотреть. Она опять:

Кря-кря-кря, не плачет ли Кря-кря-кря, мое дитятко? Кря-кря-кря, не грустный ли Кря-кря-кря, мой паночек? Кря-кря-кря, не ржут ли Кря-кря-кря, мои кони? Кря-кря-кря, не мычат ли Кря-кря-кря, мои коровки? Кря-кря-кря, не блеют ли Кря-кря-кря, мои овечки? Кря кря кря, не гогочут ли Кря-кря-кря, мои гусята? Кря-кря-кря, не крякают ли Кря-кря-кря, мои утушки? Кря-кря-кря, не куркают ли Кря-кря-кря, мои курочки?

Уже пан и догадался: как раз ему напела. Пан велел рыбакам, чтобы сделали разные силки. Рыбаки обложили [уточку] силками — ни выбежать, ни вылететь. Пан в лодке, а слуги загоняют, загоняют. Догонят до лодки, так она, Боженьки, и опять уплывает. Ее совсем замучили; уже, Боженьки, она устала. Подгонят к пану, так она опять:

Кря-кря-кря, сунула бы ногу — Кря-кря-кря, чтобы не сломала. Кря-кря-кря, сунула бы крыло — Кря-кря-кря, чтобы не сломала. Кря-кря-кря, сунула бы клювик — Кря-кря-кря, чтобы не оторвала.

Пан хоп! — и поймал [ее], вынес на берег. Он перебросил уточку через одно плечо — половина пани, перебросил через другое — и вся пани. Так пошли домой. Смотрит — ее дитятко закормленное (поят, поят молоком), желудочек набитый. Так эту ведьму прикрепили к хвосту жеребца. Жеребец разбежался, а она и семенит за хвостом.

К 1.2.1.12. / АТ 405. К. Пундене, 95 лет, деревня Бобенай, приход Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1935. LTR 2441/651/. Перевод на немецкий язык KLV 47.

См. № 143.

145. [Братец-косуля]

Были братец и сестра. Их мать умерла, а отец женился на ведьме. Она часто била, бранила братца и сестру, не давала им есть. Тогда они ушли [из дома]. Ведьма заколдовала все речки, чтобы они не могли напиться. Сестрица сказала:

— Видишь, братец, после того как мама умерла, мы не слышим ни доброго слова, ни поесть нам не дает, бросает крохи под стол, как собачкам.

И она заплакала. Начался дождь. Сестрица сказала: