Литургические заметки
Шрифт:
Архиерейская литургия сохраняет в себе некоторые черты глубокой древности. Некогда литургия начиналась входом епископа на трон и благословением народа; «мир всем!» перед чтением Писаний. Позднее началом литургии стало пение Трисвятого. Вот почему и сегодня у нас архиерей до Малого входа странным образом как бы не участвует в Богослужении — только присутствует и до возгласа Трисвятого пения молчит. Вот почему на Малом входе он целует иконы и читает «Вниду в дом Твой». Вот почему он при пении Трисвятого творит светильником знамение креста над евангелием: это и было некогда началом литургии (проф. А. П. Голубцов, «Об особенностях архиерейского служения литургии с точки зрения древне-церковного обряда»). Антифонами
Но антифоны и сегодня не мешают архиерейскому Малому входу сохранять свой первоначальный прямой смысл: это торжественный первый вход в алтарь для совершения литургии. И кажется, что именно эта практическая естественность церемонии и придает ей такую значительность. Правда, надо бы и архиерейский Малый вход несколько упорядочить. Напрасно носить Евангелие туда и обратно. Нехорошо также превращать служащих с архиереем священников в каких-то оперных статистов: то они выходят к началу литургии на середину храма; то по-одному и попарно, покидают архиерея и накопляются в алтаре; то опять выходят к кафедре... Зачем? Оставались бы с архиереем до Входа. Церковное Богослужение не нуждается в таких сомни тельных украшениях, безделушках, которые к тому же прямо противоречат древнему церковному правилу: «Не подобает пресвитерам прежде входа епископа входити и сидети в алтаре, но с епископом ходити, кроме случая, когда епископ немощен или в отсутствии»(Лаодикийского собора правило 56).
И на литургии иерейской в нынешнем Служебнике видно первоначальное значение Входа. «Сотвори со входом нашим входу святых ангелов быти» — это был первый вход в алтарь. «Благослови, Владыко, время Трисвятаго» — это было окончание входного пения и начало литургии. «Сподобивый нас, смиренных и недостойных раб Твоих, и в час сей стати пред славою святаго Твоего жертвенника» — это была первая молитва у престола. «Таже наводит, глаголя велегласно: и во веки веков» — это был регентский жест и тонирующий возглас диакона к начальному пению литургии.
А что происходит у нас сегодня? Сначала мы входим в алтарь, так сказать, неофициально, используя это священное место в качестве вестибюля: снимаем «штатское», надеваем рясу. Выходим, читаем покаянные «входные» молитвы, прикладываемся к иконам и входим в алтарь во второй раз. Здесь облачаемся, начинаем литургию и вскоре совершаем торжественный выход и третий вход, снова целуя иконы — на этот раз те, что вывешены у врат алтаря. Удвоился, утроился у нас вход, удвоились и иконы, которые целуем при входе, местами даже утроились — для удобства архиерея выставляют еще третью пару икон на аналоях. Три иконы Спасителя, три иконы Богородицы — так наглядно выражается церемониальная усложненность, которая образовалась у нас вокруг литургии.
В условиях «домашней церкви» или древнего (либо нового по типу древнего) храма церемония Малого входа становится невозможной. Но если начинать литургию посреди храма, то получает смысл торжественное шествие для продолжения ее к алтарю.
33
Эта духоносная общая молитва перед служением Евангелия произносится у нас «тайно» от народа; а личная просьба диакона благословить чтение Евангелия
«Да даст тебе глагол благовествующему силою многою», — говорит священник диакону (по Служебнику — тихо). У нас на Руси диаконы понимали это буквально и пели Евангелие с самой низкой до самой верхней ноты, — заключительные слова возглашая «силою многою». Если хор вовремя подхватывал, получалось прилично, а иногда и очень хорошо. Так же возглашали многолетие. Вильгельм II шутил после посещения России, что русские диаконы стараются «докричать до Бога»... Это была колоритная фигура русского церковного Богослужения — благочестивый богатырь с громовым голосом. Голоса бывали на редкость хорошие, культура чтения очень высокая (есть граммофонные записи).
Теперь таких голосов нет, и традиция «художественного крика» должна бы прерваться. Но нет — диаконы почему-то стараются все кричать. Кричат даже то, что раньше произносилось на средних нотах: кричат прошения на литии, кричат молитву перед каноном. Отвратительно слышать этот безголосый крик; печально сознавать, что никто этого безобразия не остановит.
34
...Священник, намереваясь служить обедню по римскому чину,
прежде всего употребляет несколько времени...
и на воспоминание имен живых и усопших,
за которых будет приносить бескровную Жертву,
дабы это перечисление имен во время самой обедни
не навело скуки на предстоящих.
Свящ. Т. Серединский, О Богослужении западной церкви
Новый завет исправно разбит у нас на «зачала» — на ежедневные чтения на литургиях всего года. Но ежедневно в храм никто не ходит, и собственно общественным Богослужением являются у нас воскресные и праздничные службы, когда в наиболее полном составе в храм сходятся все христиане данной местности. Поэтому, казалось бы, на литургиях в дни воскресные и праздничные должны быть подобраны такие чтения, которые наиболее полно и всесторонне представляли бы собою Новый Завет. Но вот — просто удивительно: посетитель воскресных и праздничных литургий услышит у нас явно неудачный подбор евангельских чтений. Он услышит, например, дважды в году одни и те же чтения:
О призвании апостолов (Неделя 2 и Неделя 18);
об исцелении бесноватого и о гибели стада свиней (Неделя 5 и Неделя 23);
об исцелении расслабленного, опущенного через кровлю дома (Неделя 6 и Неделя 2 Великого поста);
об исцелении бесноватого отрока (Неделя 10 и Неделя 4 Великого поста);
о богатом юноше (Неделя 12 и Неделя 30);
притчу о званных на вечерю (Неделя 24 и 28);
проповедь о несении креста своего (Неделя по Воздвижении и Неделя 3 Великого поста).
Но если он даже самым аккуратным образом будет посещать все воскресные и праздничные литургии, он никогда не услышит об Искушениях Христа, большей части Нагорной проповеди, беседы о детях, притчи о делателях, призванных в разные часы, эпизода с динарием Цезаря, беседы о Воскресении мертвых, эпизода «Не знаете, какого вы духа», притчи о пропавшей овце и потерянной драхме, притчи о неверном управителе, истории о двух лептах вдовицы... И Апостольские чтения, за исключением немногих, просто явно случайны, в воскресные дни мы слышим, например, оторванный от текста и ничем не примечательный конец Послания к Коринфянам (Неделя 13) или такой же конец Послания к Галатам (Неделя 22). Но мы можем всю жизнь посещать храм и не услышим там, например, Гимна любви апостола Павла.