Ливень

Дьяконов Юрий Александрович

«Ох ты-ы! Как же сразу не догадался. Вот откуда молоко взялось! Гордей доит корову». Вовке кажется даже, что он слышит, как в ведро звонко ударяют струйки: «Вз-зы-ы! Вз-зы-ы!»

А как дядя Гордей забрался на стену? Он же плавать не умеет… И раненый часовой, который вчера метался и бредил, сидит как ни в чем не бывало рядом со стариком Семенычем. А между коленями винтовка стоит. Настоящая. Боевая!.. А что если попросить поцелиться из винтовки?.. Но тотчас его внимание привлек знакомый рокочущий звук. Он поднял голову и закричал радостно:

— Самолет!

Самолет летит!

Все вскочили. Над ущельем летел маленький самолет с красными звездами на крыльях.

— Я говорил! — прыгал от радости Вовка. — Нас спасут на самолетах, как челюскинцев с Северного полюса!

Пролетая над поездом, самолет покачал крыльями. Потом он скрылся за горой, вновь появился и пролетел еще ниже. Было видно даже голову летчика. От самолета отделилась черная точка с красным хвостом и стремительно полетела вниз.

— Вымпел! Вымпел сбросил! — закричал красноармеец Антон.

То ли летчик плохо рассчитал, то ли резкий ветер дунул не вовремя, но вымпел, светлый мешочек, набитый песком с вложенным в него письмом, зацепился своим алым матерчатым хвостом за ветку дерева над самым ущельем и беспомощно повис на полпути к земле.

Вовка чуть не плакал от досады.

— Ничего, — утешал его Сергей, — главное, они теперь знают, что мы здесь. И скоро придут на помощь.

Вода спадала медленно. Ущелье было похоже на длинное озеро с отвесными берегами, заполненное желто-серой густой водой. А посредине — поезд, как кит на отмели. Брюхо в воде, а спина наружу.

В полдень по ущелью понеслись какие-то звуки.

— А ну цыть! — приказал комиссар. Прислушался: — Так и есть: паровоз гудит.

— Сигналит, азбукой Морзе кричит, — на ухо комиссару шептал Сергей. — Только понять трудно:…то…ло….ве…

— Верно, Сережа, сигналит… Ты азбуку Морзе хорошо знаешь? Тогда возьми мой блокнот. Записывай. Потом разберемся…

Ветер пахнул в их сторону. Теперь явственно донеслись прерывистые, частые гудки паровоза: точка… тире… точка…

Сергей читал и записывал в блокнот: «Кто за обвалом? Отвечайте. Прием». Лица взрослых повеселели. Помощь пришла. Вовка козленком прыгал по тендеру, хватал всех за руки, выкрикивал:

— Я говорил! Нас не забыли!.. Как челюскинцев!..

— Правильно, Вовка, — похвалил комиссар. — А теперь молчок! Передавать ответ будем… — Комиссар осекся и огляделся вокруг растерянно. Тихо, будто самого себя, спросил: — Передавать-то чем? Машина холодная. Пару нет. Гудок не работает. Кричать? Что толку. Не докричишься.

Сережке было мучительно-неловко смотреть на расстроенное лицо комиссара. Мысли заметались в поисках выхода:

— Ага! — закричал он так, что все вздрогнули. Мигом съехал по горе угля с тендера в будку паровоза и вновь появился с горном в руках: — Такой звук! Лучше паровоза!

— Ну, знаешь!.. — только и сказал комиссар и так глянул, что Сережка покраснел, будто принял дорогую награду. — Передавай! Да не спеши: «Товарный 162 бис тчк Всего семь человек тчк Пять взрослых зпт двое детей тчк Здоровы ждем указаний тчк Машинист

Лозовой». Ну-ну! Передавай, что приказываю: «…двое детей…»

Сергей вскинул горн:

— Та-а-а… та, та, та… та-а-а… та-а-а… — на одной ноте играл Сергей: тире, точка, точка, точка, тире, тире…

Горн кричал так, что у всех звенело в ушах. Дважды повторил Сергей весь текст. Вскоре из-за поворота донесся ответ: «Держитесь тчк Четырнадцать ноль ноль взорвем завал тчк Взрывы малые тчк Последствий не ожидается тчк Сообщите фамилии детей тчк Петров».

— Ох ты! Сам начальник дороги припожаловал! — обрадовался комиссар. — Теперь дела пойдут. Он у нас в гражданскую дивизией командовал…

В два часа дня в ущелье загрохотали взрывы. Сверху сорвались камни, забарабанили по крышам вагонов, поднимая фонтаны брызг, скрылись в воде. Все обошлось благополучно.

— Смотрите! Смотрите! Плывет! — закричал глазастый Вовка.

И правда. Большая доска, что полдня плавала, приткнувшись к тендеру, начала медленно разворачиваться, двинулась вперед, проплыла мимо паровоза и скрылась за поворотом ущелья. В том же направлении поплыли щепки, клочки сена, вырванные кусты.

Взрывы сделали свое дело. Вода начала заметно спадать.

— Смотрите, Дмитрий Иванович, на ту скалу… Да нет, не так. Подойдите к самой арке туннеля и пригнитесь или лучше сядьте, — волнуясь, говорил Сергей.

Комиссар посмотрел и сперва ничего не увидел. Потом послушно сел на крышу вагона, свесив ноги…

Там, вдалеке, где стоит паровоз, слева, круто уходит вверх темно-серая с желтыми прослойками скала. На верху ее, над самым обрывом, растут большие деревья и кусты. Скала как скала, только чуть выдалась уступом вперед.

Но когда комиссар сел и снова глянул — мурашки побежали по спине… Будто исполинский топор опустился вниз и отрубил, как щепку от старого пня, громадный выступ скалы вместе с деревьями и густыми кустами. В прорубленной щели виднелась узкая полоска хмурого неба… скала вдруг дрогнула… качнулась вперед… Пот бисеринками выступил на лбу комиссара. Он схватился руками за крышу вагона: нет, не скала, это он сам качнулся…

Но все равно: сколько она простоит? Может, рухнет сейчас… может, ночью… тысячетонная громада камня обрушится на паровоз. А там люди… Нужно срочно что-то предпринять. И главное — чтобы не было паники. Чтобы об этом не знал никто, кроме него… и Сережки.

Он глянул прямо в серые серьезные глаза горниста:

— Молодец, Серега, что меня одного позвал. Смотри — никому!.. И улыбайся на всю катушку. Понял? Это приказ.

Спускаясь на тендер вслед за Сережкой, комиссар скомандовал весело:

— Кончай перекур, ребята! Вы тут, гляжу, без дела совсем закисли. А ну, Николай, хватай лопату. Разжигай самовар! Чайку горячего хочется… Ты, Семеныч, со мной. Поможешь машину осмотреть. Ты, Сергей, с Вовкой помогите Николаю, подгребите уголь с тендера. А ты, Антон, — сказал он красноармейцу, — иди, позови Гордея. Хватит ему с коровами возиться.