Ливонское наследие
Шрифт:
Прошло столетие, и новая напасть — началась Северная война, которая оказалась такой же продолжительной, растянутая на два десятка с лишним лет. История повторилась — из населения в 350 тысяч снова уцелела едва половина, но тут ко всем бедам добавилась еще одна, не менее страшная и свирепая. Недаром во все времена чуму называют «черная смерть» — от нее иной раз города целиком вымирали.
Что за напасти обрушиваются на несчастных эстонцев, когда чужой волей их заставляют воевать с русскими?! Ведь каждый раз происходит полное разорение и гибель большого числа одноплеменников!
И в тоже время именно
Ага, щас, как сказал бы любой русский!
Вот она немецкая милость — отвесили слуге пинок сапогом мимоходом, и назвали «грязным рабом» без всякой злости, просто констатируя сам факт. Вот оно настоящее отношение нынешних немцев к эстонцам, без всяких прикрас, совершенно честно выраженное!
А что было триста лет тому назад и представить страшно, ведь недаром во всех хрониках говорили, что крестили «огнем и мечом», не щадя стариков, женщин и детей, уничтожая подчистую всех непокорных!
Магнус уже сопоставил события и обмолвки «старого знакомого» по рассказу Пауля комтура Иоганна фон Регенбаха — и понял, что только вчера юный принц пересек бурное Балтийское море и прибыл в Аренсбург, который в его времени называли Курессаре. И произошло это в первый день Пасхи. Эта дата накрепко ему врезалась в память, а потому сейчас на дворе 17 апреля 1560 года — и никакой ошибки нет.
И что делать?
Вернее, с чего начать?!
Два вопроса — один исконно русский, а другой эстонский, одновременно прозвучали в голове, и Магнус решил, что начинать следует с малого и необходимого. А потому взял большой серебряный кубок, от которого шел легкий парок и чудный запах тмина, знакомый каждому эстонцу с детства, заполнил спальню епископа — ведь принц таковым и являлся. И одновременно зажгли толстые свечи на стенах — плошки с ними принесли и поставили в кольцах, предназначенных именно для такого освещения.
Стало совсем светло, и схлынула тревога — да и к чему она, если понятно кем стал, когда и где оказался. Теперь только подумать над тем, что предстоит сделать, чего добиться, и к чему лучше вообще не прикасаться. Он молод телом, высокого социального положения, так что козыри на руках и неплохой шанс для налаживания новой для себя жизни. А потому отогнал от себя все мысли, и решил немного отдохнуть. По себе знал, что если так сделать, не суетясь, то в голову приходят светлые мысли.
— Хорошее вино, не думал, что такое есть, — пробормотал Магнус. Действительно, вино оказалось кисловатым, хотя было щедро сдобрено для сладости медом, и горячим — прекрасный заменитель чая, с учетом местных реалий. И взбодрило Магнуса изрядно — он поднялся с кресла, укутанный как древнеримский патриций, и мягко ступая в войлочных сапогах, подошел к окну, единственному источнику естественного света.
Оно представляло скорее витраж из разноцветных стекол в свинцовой раме — и Магнус тут же решил заменить этот ядовитый металл деревом, благо плотников в этом времени хватает. Да и пуль много потребуется — так что стоит экономно относиться к ценному ресурсу. И к тому же открыть его невозможно —
— Вино местное, мой принц, — негромко произнес Регенбах. — Намного хуже, чем с ваших виноградников в Гольштейне, но здесь в курляндских монастырях, только твои монахи ухитряются выращивать виноград. И груши с яблоками у них самые лучшие.
— Однако, — мотнул головой Магнус, но тут же вспомнил, что резкое похолодание грянет через сорок лет и приведет к неурожаю и чудовищному голоду. На Москве начнется великая Смута, царя Бориса Годунова отравят, и на престол взойдет Лжедмитрий. В европейских странах будет не лучше — голод, мятежи и мор. Виноградники вымерзнут напрочь по всей северной Европе, а ведь они были даже в Англии и Дании. И оказывается в южной Курляндии тоже, что удивительно — о таком не знал. Но это похолодание будет тогда, когда ему самому исполнится шестьдесят лет — дожить бы до такого возраста, ведь настоящий принц, первый и единственный в истории король Ливонии, умер в сорок два года. Вроде мало, но по этим временам редко кто перешагивал через полувековой рубеж.
— Помоги открыть окно, Иоганн! Надо убрать ставень! Хочу посмотреть море, да и проветрить — а то копоть вокруг летает.
Просьбу сюзерена комтур выполнил немедленно, даже слугу звать не стал — просто снял из пазов дощатый щиток и приставил его к стене. Магнус выглянул в окно — навалился грудью на холодный камень бойницы. И увидел море, оно было бескрайнее, подсвеченное розовым цветом — начинался рассвет. И машинально отметил с улыбкой — хорошая примета, и не одна — море было спокойным, волны лениво ходили.
— Это мой первый день здесь, и надеюсь, не последний, — негромко произнес старый эстонец в теле молодого датского принца — вряд ли его мог услышать комтур, но говорить о своих планах никогда не любил. Да и зачем пустые разговоры, если надо просто делать.
Магнус был действительно в Курессаре, хотя так, понятное дело, городок сейчас не называли. Замок Аренсбург — «Орлиное гнездо», как шутили, оказался тем, чем ему и положено быть в этом времени — средневековым, без всяких бастионов, что должны возвести шведы через столетие. Точно таким, каким его он увидел на рисунке из 15-го века, когда его осаждали во время междоусобной войны. На небольшом отдалении от цитадели стояла лишь невысокая каменная стена, и были видны за ней железные шлемы ландскнехтов, что прохаживались патрулем.
— Комтур, скоро пробьет колокол к молитве — сопроводи меня в церковь. А потом мы объедем город, и я встречусь с кастеляном и советником. Дел у нас много, и их нужно решать, а вот времени очень мало. А потому не будем откладывать на потом…
Глава 4
— Ваша светлость, покойный король Христиан в прошлом году отправил к московитскому царю посольство, а именно рыцарей Клауса Ура и Петера Бильде, с ними докторов и дворян. Однако ваш царственный отец умер, и ваш брат, король Фредерик велел посольству продолжать путь в Москву, но по пути посетить Ревель. Там датских посланников встретили восторженно, и епископ ревельский предложил взять его епархию под датское покровительство, как те епископства, которые получили вы от брата…