Лия Брайнс – профессор магзоологии
Шрифт:
Утренний, но уже прогретый лучами солнца ветерок сразу дунул мне в лицо, пощекотав мои выбившиеся из прически волосы. Ветер попытался пробраться под одежду, и я, вздохнув, зажмурилась от удовольствия.
Город еще спал, но солнце давно уже встало и светило ярко и горячо. На улицах пока еще никого не видно, кроме уличных чистильщиков, которые с характерным шарканьем метлы собирали в кучи упавшие за вчерашний день лепестки Сиреневой Яблони. Лавки вокруг дерева были пусты. Лепестки, несмотря на старания столичных работников, резвились, играли в догонялки с ветром и солнечными лучами, и, в конце концов, опускались на городскую брусчатку. Жаль, что у меня не было времени
Наконец, я добралась до несуразного для этого города здания. Работники газеты «Проверенный Сплетник» занимали маленький дом всего в два этажа с выкрашенными в приятный желтенький цвет стенами и квадратными окнами с резными наличниками. Никаких стрельчатых форм и арок, таких характерных для Гордона. Сквозь не зашторенные и большие окна на подходе было видно бодро снующих туда-сюда работников издания.
Пройдя в двухстворчатую деревянную дверь, я сразу оказалась в просторном общем помещении-кабинете с большим количеством рабочих столов, бумаг, стандартных механических печатных машинок на каждом рабочем месте. Здесь было много людей, должна заметить, очень громких людей.
— Нет, это ее любовник! Так сказала леди Эверди, — выкрикнул недовольный мужской голос
— Это ее отец! И соседка это подтвердила… — ответила тихая обладательница женского голоса.
Слушать спор сотрудников газеты, учитывая пикантную тему, мне не хотелось, а вот воспользоваться тем, что все внимание приковано к спорщикам — хотелось. Никем не замеченной я прошла в самый конец комнаты, где за мощным отдельно стоящим столом сидел огненный и широкоплечий, немного полноватый и лысый, но все-таки привлекательный, мужчина. Он был в кипельно-белой рубашке с закатанными рукавами, которые обнажали волосатые огромные ручищи. Как я поняла стихию? Да просто человек с отпечатком родной стихии чувствуется и воспринимается почти родным. Мужчина был не один в редакции с отпечатком огня, но он единственный был тих и спокоен, тем более в обсуждении чьей-то личной жизни никак не участвовал, поэтому и мой выбор пал на него.
Я постучала костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. Мужчина соизволил поднять на меня свои голубые холодные глаза, взгляд которых пробирал сквозь кожный покров.
— Я секретарь профессора Брайнса, — соврала я. Он бы ни за что не поверил, что я и есть профессор Брайнс, поэтому я решила немного схитрить, а затем продолжила говорить:
— Он велел мне передать Вам этот материал.
Я достала несколько листов из своего видавшего все виды приключений портфельчика и протянула выбранному мной работнику газеты. Но тот продолжал грозно смотреть на меня и молчать. Мужчина показательно скрестил на груди свои волосатые руки, тем самым показывая, что он отказывается брать мою работу.
— Не понимаю, почему я должен брать материал какого-то там профессора? — грубовато ответил сэр.
Я не ожидала, что столкнусь с такой отрицательной реакцией со стороны желтого печатного издания. Раньше я имела дело только с научными изданиями, и в таких местах с руками отрывали все предоставленные мною материалы, а здесь я еще не успела себя хоть как-то зарекомендовать. Такое поведение вроде бы и оправдано, но в тоже время вызывает у меня некое неудовольствие, ведь бегло пробежать по нескольким листкам и сразу определиться с тем, подходит или нет, — минута времени. Что ж, ситуация, безусловно, новенькая, но до чего же любопытная…
— А Вам самому не интересно, почему какой-то
— Нет, так нет…
Пожав плечами и признавая свое поражение и его правоту, я стала убирать в свой портфель статью об улиточной слизи.
— Ладно, — недовольно буркнул мне журналист с отпечатком огня. — Положи на стол.
Он тут же потерял ко мне интерес, попутно достал чистый лист, вставил в печатную машинку и принялся довольно нажимать по клавишам. В кабинете стоял звук постукивания и трезвона аппарата.
Я послушно выполнила его указание, но еще добавила маленькую записку с номером счета на случай, если он все-таки отдаст статью в печать. К тому же свое вознаграждение хотелось бы получить. Я тихо ушла в полной тишине. На этот раз взгляды всех работников газеты были прикованы ко мне, они следили за мной с явным ошеломлением и изумлением — и это сбивало с толку, поскольку такому поведению я не находила оправданий, но решила не тратить время на размышления об этом.
Выйдя из нетипичного для столицы Великолитании дома в два этажа и посмотрев на часы, я расстроилась, потому что не успевала забежать на почту, и поэтому я сразу направилась в магАкадемию. По дороге я никого не сбила, мои ноги нигде не застряли и, казалось бы, ничего непредвиденного не произошло, но после того как я прошла академическую проходную, птица сделала грязное дело прямо на мой светло-серый пиджак, и судя по количеству, это был не маленький юркий голорей, а целый большой Синий Слон. Что ж, пришлось снять… застираю позже.
Я быстро пронеслась по коридорам первого этажа правого крыла и ураганом ворвалась на кафедру магЗоологии, где уже были все наши малочисленные преподаватели. Наш завКафедрой была женщина в годах — Лаиса Праттерон, очень уважаемый научный сотрудник. Старость сделала свое дело с этой прекрасной и душевной женщиной, изменяя временем лицо и тело, но никак не ум. Лаиса Праттерон не славилась стойким здоровьем, она плохо видела, хотя этот недуг встречается у многих, она абсолютно глуха на левое ухо и страдает от сердечных болезней. Но в свои годы она остается приятной, светлой, теплой и невероятно элегантной женщиной, в меру строгой. Со своей семьей у нее сложились не самые дружелюбные отношения после смерти мужа, но леди Лаиса переносила всю свою не растраченную любовь на нас — преподавателей и своих студентов. Под своим началом она собрала небольшой коллектив незлобливых и увлеченных магЗоологией людей, без всяких подводных камней, двойного дна, двуличности и лицемерия.
— Всем доброго утра! — поприветствовала я всех присутствующих, кидая свой портфель на стол к Ларине, которой еще не было в общем кабинете для преподавателей. Этот стол мы делили на двоих. Мои незаконченные работы хранились и велись у меня дома и писались в лаборантской, где я была не частым гостем.
— Доброе утро, Лиечка! — сказал сэр Рокс.
Барри Рокс являлся прекрасным преподавателем, зрелым мужчиной, доктором магзоологических наук и просто хорошим человеком. Он был счастливо женат на преподавателе магХимии, матери Ларины — Сильвии Рокс. Итого, в нашем общем кабинете обитало три горе-магЗоолога и одна аспирантка. Вот и вся наша магзоологическая команда, больше нам и не требовалось.