Лиза готова на все
Шрифт:
– А, это, – отмахнулась я, – сказала только, что на данный момент он самый крутой режиссер в мире и что она уже полгода пытается добиться встречи с ним.
– Так что ж ты сидишь с таким видом, словно у тебя любимая кошка умерла? Звони ему сейчас же!
– Что толку? – спросила я.
– Да что ты несешь, Лиз, в каком смысле – что толку?
– Что бы я ни делала, все без толку, все бессмысленно. Ничто не заставит Ричарда пожалеть о том, что мы расстались. Он уже никогда не захочет вернуть меня.
Ой-ой-ой. Я и не заметила, что, оказывается, топливо человеческого
Дело в том, что, когда я приехала в Лос-Анджелес с красными глазами, не просыхавшими от слез с тех самых пор, как Ричард бросил меня, и долго еще не просыхавшими после моего приезда, Брэнди добровольно и как-то лихо влезла в шкуру Мэри. В том смысле, что она безропотно повесила на себя обязанность утешать и успокаивать меня. Не один вечер провели мы в нашем пляжном домике, обсуждая мои беды и сомнения. Брэнди согласилась со мной, что я никак не могла предвидеть приближения катастрофы. Наши взаимоотношения с Ричардом были почти что сказкой. Это он повел себя как осел, позволив мне уйти.
– Помни, я всегда рядом и всегда готова выслушать тебя, – говорила она.
Но, похоже, у этого всегда наступил предел.
Терпение Брэнди лопнуло. Она изменилась в лице: теперь она уже не улыбалась, ее рот искривился.
– Ричард, Ричард, Ричард! – взревела она.
Если пару минут назад мне казалось, что Мэри говорит со мной слишком жестко, то теперь на меня просто наехали.
– Знаешь, Лиза, что я тебе скажу? Ты так забила этим Ричардом свои мозги, что ни о чем другом уже не можешь ни говорить, ни думать. Глупая курица!
Я была в таком шоке от ее внезапного выпада, что в ответ только мигнула.
– Сейчас ты можешь встретиться с одним из самых забойных режиссеров в Голливуде, но все, что занимает твои три извилины, – твой бывший там, в Лондоне. Так вот что я тебе скажу – пошел он в задницу! Пора уже забыть его и начать новую жизнь, свою жизнь, Лиз. Мы с Джо пытались быть терпеливыми, но ты не первая девушка на свете, которую бросил любимый, и не последняя. Честно говоря, меня уже достало слушать твои стенания.
Я была просто потрясена – никак не ожидала услышать такое от Брэнди.
– Да он же был смыслом всей моей жизни! – душераздирающе крикнула я.
– Правильно. Был! Вот ключевое слово. Он был смыслом твоей прошлой жизни. А теперь тебе надо жить дальше, идти вперед, найти себя заново.
– Как Толстый Джо? – саркастически выплюнула я в ответ. – Нацепив платье?
– Не суди о нем по одежке, – возразила Брэнди.
– Ну а ты не суди обо мне по… по…
– Беспрерывному скулежу? – подсказала Брэнди. – По твоему жалобному завыванию? По тому, как ты слоняешься тенью из угла в угол, словно вы – Ричард Бартон и Лиз Тейлор и другой такой любви уже не будет во всей мировой истории?
– Я…
– Как будто вы были так духовно близки – ближе, чем брат с сестрой? – Брэнди порывисто приложила руку к сердцу и состроила страдальческую мину. – Как будто никто больше тебя не понимает? Как будто никто уже не прикоснется к тебе так, как это делал Ричард Адамс? Жизнь без него потеряла смысл! Нет без него никакой жизни!
Сотрясаясь от воображаемых рыданий, она повалилась на матрац, словно
– Меня зовут Лиза Джордан, – пропищала она, подражая Дику ван Дайку. – Моя жизнь потеряла смысл.
– Все не так, – оборвала я.
– Именно так, – уверенно кивнула Брэнди. – И пришло время все это прекратить.
– Да как ты можешь? Думаешь, это так просто?
Брэнди вздохнула:
– Да, это так просто. И тебе выбирать, когда начать новую жизнь. Ты не обязана носить траур по ушедшей любви. Никому не важно, проплачешь ты полдня или нет. Честно говоря, мы с Джо предпочли бы, чтобы всемирный потоп, который ты тут устроила, остановился. Лиз, пойми, твои страдания – это не возмездие, не кара и не расплата. Ты сама можешь прекратить свои мучения в любую минуту. Или можешь прореветь всю оставшуюся жизнь.
– Ты даже ни разу не видела Ричарда, – буркнула я.
– А мне кажется, я знаю его с рождения, как сюсюкающая мамаша.
Брэнди сложила руки «тявкающими собачками» и принялась повторять на все лады: «Ричард! Ах, Ричард!..»
– Да пошла ты… – сказала я с чувством.
Но она ответила, твердо и сухо:
– Никуда я не пойду. До того как ты приехала, Джо рассказывал мне о тебе. О той Лизе, которую он знал в Лондоне. Я дождаться не могла, когда же наконец познакомлюсь с этой девушкой-легендой. Он говорил, что ты отважная, умная, упорная. И что же? У человека, которого я вижу перед собой, упорства не больше, чем у медузы. Это тряпка, а не человек. Что же до ума, то его хватает только на разговоры про себя да про своего бывшего дружка, остальные темы вообще обходятся стороной. Хочешь узнать, почему все так происходит?
– Не сомневаюсь, что ты мне сейчас об этом скажешь.
– Потому что ты ограничила себя Ричардом, ты целиком погрязла в его жизни и лишила себя свободы. Так же, как Джо был несвободен, пока носил брюки.
– Не смей сравнивать мою любовь с портками Толстого Джо! – крикнула я.
– А ты перестань называть его толстым – он худой.
– Когда я с ним познакомилась, был толстый.
– Но теперь все изменилось. И это второе, о чем тебе стоит подумать. Как можно быть такой дурой, чтобы до сих пор называть его старой кличкой?
– Я же любя, – возразила я.
– Любя? И ты, значит, как бы любя все время напоминаешь другу о прошлом, от которого он имел мужество уйти таким нелегким путем? Ты не видишь в нем нового человека, которым он в действительности стал. Так же, как не признаешь саму себя, настоящую Лизу Джордан.
– Не тебе объяснять мне, кто я такая.
– Хочешь, я скажу тебе, кто ты такая в собственных глазах? Ты – бывшая девушка Ричарда Адамса. Девушка, которая сбежала в Лос-Анджелес от боли, на которую Ричард Адамс обрек ее. Девушка, которая, что бы она ни делала, думает только об одном: а что бы сказал на это Ричард? Как ты думаешь, Ричард оценивает себя как парня, который бросил Лизу Джордан? Думаешь, он вообще вспоминает о тебе? Да у твоего Толстого Джо хотя бы хватило духу отсечь прошлое, которое причиняло боль, и, сделав это, он нашел людей, готовых принять его таким, какой он есть. Говоришь, он носит платья? И что с того? Он просто понял, что нет других правил, кроме тех, которые мы сами себе устанавливаем.