Лиза в лесу
Шрифт:
Но Лиза не стала пробовать. Ее охватил ужас, потому что теперь она воочию убедилась в том, какая это ужасная судьба — превратиться в огурец и быть съеденной противным ежом! Она начала тихонько плакать, и, как бы вторя ей, жены-огуречихи заревели в полный голос. Постепенно их беспорядочные вопли сложились в такую песню:
Ой-ей! Ой-е, огуречки! Все мы были человечки! Превратили нас в рассаду И готовят нас— Как тебе нравится эта песенка? — спросил еж у Лизы. — Я сам сочинил ее, и теперь каждый вечер разучиваю с моими огуречными женами. Я считаю, что кушать гораздо приятнее, когда при этом для меня еще и поют. Так ты нисколечко не хочешь попробовать? Ну что ж, тогда я съем все один!
— Приятного аппетита, — прошептала Лиза — просто по привычке, потому что она была воспитанной девочкой.
— Спасибо! Все бы мне так. Хм! — смаковал еж закуску. — Какой нежный вкус у моей женушки!
Потом он ел и ел и ел — до тех пор, пока в миске не осталось ни единого кружочка. А когда кончил, то собрал всю свою посуду и сказал Лизе:
— Ну как, нравится тебе в ежовом царстве? Скоро я тебя тоже буду превращать. Я колдую очень просто: буду злить тебя, пока не позеленеешь, а потом посажу на грядке и начну хорошенько поливать, чтобы ты пустила крепкие корни. Надеюсь, через пару недель из тебя выйдет отменный салат. Уж тогда-то я тебе и порадуюсь! Но сперва мне надо поспать после обеда.
Тут еж завалился на бок и сразу же крепко уснул.
Лиза озиралась вокруг, соображая, как бы ей поскорее убежать сквозь колючие заросли прочь из владений старого ежа. Но нигде не было видно ни малейшего прохода. И вдруг она услышала, как огуречиха под номером 18, та, что раньше была синьорой Элеонорой Дузе, тихо заговорила:
— Лиза! Иди скорее сюда!
Лиза подбежала и наклонилась над огуречихой.
— Ты еще можешь освободить меня, — сказала та. — Только скорее выдерни меня из земли, пока я не пустила корни.
Лиза тянула и дергала изо всех сил. Наконец при очередном рывке стебель подался, и Лиза вместе с огурцом повалилась на землю.
— Тише! — сказала огуречиха. — Только бы еж не проснулся! А то он заколдует нас обеих! Теперь ты должна меня хорошенько обдуть и огладить, чтобы моя огуречность слетела с меня!
Лиза так и сделала, и чем больше она дула и гладила, тем больше огурец опять превращался в куклу. Наконец, Синьора полностью освободилась от своей огуречной природы — только на лице у нее осталось маленькое зеленое пятнышко, которое Лиза не успела сдуть.
Когда Лиза увидала, что обратное превращение так хорошо удалось, она хотела было освободить и других огуречных жен, но Синьора ее остановила.
— Оставь их, — сказала она. — Им уже не поможешь. Они давно сидят в земле и успели сильно переделаться в огурцы. А нам надо скорее бежать!
Лизе было очень жалко всех ежовых жен, но что поделать: они уже слишком обогуречились, и теперь им было суждено навеки оставаться
— Бежим скорее, — умоляла кукла, — не то он скоро проснется, и тогда мы уж точно пропали!
Но это было легче сказать, чем сделать. Вокруг поляны теснилась чаща из колючих кустов, и Лиза не видела в ней ни единого просвета. Более того, она не понимала, как ей удалось раньше пробиться сюда, ибо колючая переплетенная масса ветвей уже успела сомкнуться в том месте, где она вышла из нее.
— Надо сделать мост, — предложила синьора Элеонора Дузе.
— Но как? У нас же нет досок!
— Давай возьмем лейки, из которых еж поливает жен-огуречих, — продолжала кукла. — Мы начнем поливать одну из них — глядишь, она и вырастет!
Лиза взяла большую лейку, а Синьора — маленькую. Они стали поливать огуречиху под номером 15, что росла ближе всех к шиповнику. Едва вода полилась из лейки, как растение начало тянуться вверх. Огурец поднимался все выше и выше, пока не стал, как дерево. Еще немного воды — и ствол его начал склоняться на другую сторону колючей изгороди.
Лиза карабкалась сама и помогала Синьоре. Той было очень трудно, ведь куклы не умеют лазать по деревьям, но, в конце концов, забралась и она. Когда они были наверху, Лиза заметила, что лейка все еще висит у ней на руке. Тогда она размахнулась и швырнула тяжелой посудиной прямо в колючую спину старому ежу, отчего тот вскочил и сначала ничего не мог понять. Потом он заметил обеих беглянок и страшно разозлился.
— Мой огуречный салат сбежал, мой прекрасный огуречный салат! — кричал он. — Но погодите, негодницы, вот изловлю я вас, и уж тогда не миновать вам грядки да салатной миски!
Он подхватил с земли свою салатную вилку и начал взбираться на огуречный стебель. Лазил он очень ловко, и Лиза с куклой едва успели спрыгнуть на землю по ту сторону колючей заросли, как он соскочил следом. Лиза с куклой со всех ног помчались прочь!
Одна Лиза легко бы убежала, но бедная Синьора не могла поспевать за ней на своих коротеньких ножках, и потому сопение и фырканье ежа слышалось все ближе и ближе за спиной. Он вовсю размахивал своей валкой и кричал:
— Побегайте мне! Побегайте! Вот я вас схвачу, а там — на салат, на салат!
Лиза схватила куклу на руки. Эта заминка стоила беглянкам того, что еж, который был уже совсем рядом, едва не проткнул Лизе ногу своей вилкой. Маленькая девочка уже распростилась было с жизнью, как вдруг перед ней показалась стена сада, и в ней — знакомая калитка. Она проскочила вовнутрь и захлопнула дверь прямо у ежа перед носом. Потом она быстро повернула маленький золотой ключик, и замок закрылся.
Когда они с куклой оказались в безопасности, девочка почувствовала такую необычайную усталость, что без звука повалилась на землю под бузиной. Снова прилетел большой черный дрозд, но на этот раз он не стал насвистывать свою издевательскую песенку и смеяться над маленькой девочкой. Он запел очень звучно, нежно, и Лиза услышала: