Лизонька и все остальные
Шрифт:
– Картошку в мундире будешь?
– Буду, – ответила Лизонька, бросая вещички и крутясь с вазочкой, куда бы ее поставить.
А Женя полезла куда-то в шкафчик и достала вторую такую же… Правильно! Их всегда было две. Стояли на бабином комоде по бокам старого зеркала. Давным-давно стояли в вазочках бумажные цветы, розочки, считалось, красиво. Время от времени
– Бери и эту, – сказала Женя, – я ее хотела выкинуть, она мне тут, прямо скажем, ни к чему, да все руки не доходили.
– Я вас хотела поблагодарить за могилы, – сказала Лизонька. – Спасибо вам. Я хочу памятники поставить.
Пока ели картошку – договорились. Лиза пришлет деньги. Харлампиевна все закажет, знает она в похоронной конторе одного инвалида, друга по несчастью, он за пол-литра придаст этому делу скорость. Когда тебе надо? Так случилось, что рассказала Лизонька и про вызов, который они получили из Канады.
– Помню я его, – сказала Женя. – Заводной был парень, ну и по бабам был ходок… Мать твоя так его ревновала, так ревновала, но это ж было пустое дело. У него такая природа. Кобель… Значит, за бугром устроился? – Женя вздохнула и сказала: – Правильно надумали посылать девчонку, молоденькая, вся жизнь впереди, а мы уже заскорузли, конечно, вы с Розой против меня девчонки, но тоже уже, считай, старухи, нам эту жизнь тут доживать, нам, если что и улучшится, трудней даже может стать. Знаешь закон выгребной ямы? Вот! Не трогай, потому что от чистки такой дух может пойти… В общем, пусть девочка едет туда, а мы нашим покойникам дорогим будем ставить памятнички. Нам от них – никуда. Аня, слава Богу, поедет от живых, это совсем другое дело. Это совсем другое дело, я считаю. Пусть едет, с Богом!
…И поехала дочь… Вернее, полетела… Стояли с Розой, сцепившись руками. Мужчины, те как будто каждый день провожали близкого туда, а они с Розой, ну что там скрывать, как будто это их смерть. Анька веселехонькая, хорошенькая, волосенки по ветру чистые, светлые… Доча моя, доча! Ну куда же это
– Перестань! – прошипела Роза и ногтем кольнула в ладонь. – Все правильно! Все!
– А вдруг не вернется? – застонала Лизонька.
– Вернется, – сказала Роза. – Вернется. Куда ей без нас?
– Все-таки родина, – сказала гордо Лиза и покраснела, потому что вдруг поняла, что она это притащила за уши, для веса. Мол, мать, отец – это еще не все. Есть еще гиря потяжелее…
Через неделю Лизонька стояла у свежепоставленных памятников, и на нее весело и благодарно смотрели с фотографии дедуля и бабуля. «Ну, слава Богу, додумалась наконец, – говорила баба Нюра. – Что ли нам неохота поглядеть на вашу жизнь? Сообразила сделать нам глаза…»
«При чем тут глаза? – сердился дедуля. – Что мы, без глаз не знаем, что и как? Тебе лишь бы покрасоваться, лишь бы вылезти… Зачем ты, дурочка, поставила нам молодые фотографии?»
«Дедуля милый! Бабулечка! Вы такие тут красивые… Все будут идти и говорить: какие красивые старики!»
Баба Нюра аж задрожала на фотографии. Так стало страшно, хотя и радостно одновременно, но страшно все-таки больше, потому что серпом и молотом из нас выбили идеализм, а когда он, придурошный бессмертник, возникает, то, конечно, начинаешь искать, чем бы его ударить, а пока ищешь, радуешься, что он живой, этот постыдный идеализм, который есть черт-те что и сбоку бантик, но если его совсем убить, то тогда лучше не жить.
А потом надо было идти и прикапывать «буденовки». Что она и сделала, а когда подняла голову, то забыла, и где она, и кто, и зачем…
Не было места и не было времени, только азот нагло так, неприлично слипался с кислородом при полном попустительстве инертных газов. Неужели на клеточном уровне мироздания такой же бардак, как и у людей? Тогда зачем? Зачем? Зачем?..
1992 г.