Лоцман. Лето кончится не скоро
Шрифт:
— Пожалуйста! — щедро сказал старший мальчик.
Первое, что я выудил, был толстенный том «Семейного университета» Комаровского, лекции историко-филологического цикла. Издание Вольфа, конца прошлого века. Затем — четыре книжки в бумажных обложках — собрание сочинений Куприна, 1912 год. Обалдеть… А еще пятый том сочинений Головнина с очерками о деятельности Русско-Американской компании и, наконец, увесистое издание «Апокрифы христиан» с примечаниями и комментариями, напечатанное в 1913 году почему-то в провинциальной Калуге. Сроду
А в довершение всего — несколько подшивок старинного «Военно-исторического вестника» и «Отечественных записок».
— Люди, вы варвары, — жалобно сказал я. — Но вы — варвары по незнанию. А кто дал вам все это для сожжения?
— Наша библиотекарша в школе, — заявил смуглый хозяин коляски. — А чего? Говорит, они давно списаны, никому не нужны, место занимают…
— Скажите вашему директору, пусть переведет ее из библиотекарей в уборщицы… Хотя нет, уборщице тоже необходим какой-то интеллект.
— Значит, вам их надо, эти книжки? — догадался старший мальчик. И даже обрадовался: — Тогда забирайте! А то и правда жалко, они же книги все-таки…
— Да уж заберу с вашего позволения. На костер вам и без того хватит…
Я уложил свои находки в стопу. Получилось — ого сколько!
Мальчишки оставили меня. Подбросили бумагу в огонь и один за другим с хохотом и воплями — марш, марш через костер. Потанцуют на траве, потрут ужаленные искрами ноги и снова… Новичок Саша тоже ловко скакнул туда-сюда. Но потом остановился, стал смотреть, как я вожусь со своим грузом.
— А вам далеко это нести?
— Порядочно. В тот конец Пустырной.
— Да?! — почему-то обрадовался он. — Мне туда же. Давайте помогу!
— Буду весьма благодарен. А то и не знал, как быть… Давай мне под мышки эти журналы, а книги бери себе…
— Уже уходишь? — сказала Сашке девочка.
— Пора…
— Приходи еще, мы тут всегда играем, — предложил юркий, похожий на мышонка мальчишка.
— Ага…
И мы пошли. Сашка шагал чуть сбоку и впереди. Тащил пачку книг перед собой, как охапку дров. Походка у него была с чуть заметным пританцовыванием. На незагорелой ноге темнела подсохшая царапина.
— Мне тебя сама судьба послала, — сказал я. — Мы с тобой даже в одном вагоне ехали сюда.
Он оглянулся:
— В пилигримском?
— Да…
— Ну, тогда это не судьба, а контора «Пилигрима». Это они меня сюда направили. На дежурство… — Разговорчивый оказался мальчонка.
— Что за дежурство? — спросил я, чтобы поддержать беседу. Да и в самом деле любопытно: какие дела у такого пацаненка с кооперативом? Было моему спутнику лет одиннадцать. Та пора, когда мальчик делает первый шажок к состоянию, которое называется неуклюжим и казенным словом «подросток».
— Это работа такая, — отозвался Сашка. — Школа ее за летнюю практику считает… И деньги платят.
— Ишь ты!.. Наверно, что-то купить задумал?
— Ага. Велосипед «Стриж». С аккумулятором и моторчиком. Сперва крутишь,
Мне понравилось такое сравнение. И вообще нравился Сашка. И как он храбро отбивался, и как потом без всякой обиды по-приятельски сошелся с ребячьей компанией. И как мы сейчас дружно, в одном ритме шагали с увесистыми книгами.
— Не тяжело?
— Не-е…
— Выручил ты меня…
Он не оглянулся, но я почувствовал — улыбается.
— Вы ведь меня тоже выручили. А то чуть до драки не дошло… Я сам виноват, перепугался…
— Оно и понятно, раз не здешний… А что ты делаешь на своем дежурстве?
— Вызова жду. Я проводник.
— Какой проводник? В поезде?
— Да нет, — засмеялся он. — Ну, с туристами. Вроде гида.
— И получается?
— Ага. Я уже прошлым летом водил студентов. И зимой…
У меня хрустнуло в ноге, отдалось в затылке. Сразу затуманило голову. Ох как не вовремя! Неужели начинается?..
— Эй, проводничок! Давай-ка посидим…
Мы сели на лавочку у приземистых ворот. Я затылком сильно надавил на забор. Чтобы боль от твердого дерева прогнала ту, внутреннюю. Сашка сбоку беспокойно глянул на меня.
— У вас голова кружится, да?
— Пустяки. Это бывает… Не страшно…
«Ох, если бы «не страшно»…»
Сашка смотрел очень внимательно. В глазах — смесь пепельного цвета с лимонным соком. И дрожащая капелька испуга. Светлые брови сошлись над коротенькой прямой переносицей. Мягкая, в дольках, как у мандарина, нижняя губа жалобно оттопырилась и шевелилась.
— Ничего, — выдохнул я и улыбнулся. — Сейчас пройдет…
И правда прошло. Боль угасла, тяжесть в темени растаяла, тошнота пропала. И я снова понял, какая хорошая улица Пустырная, какой славный город Овражки. Фиг вам, Артур Яковлевич, неделю я как-нибудь продержусь.
— Просто устал немного. Посидим еще минуты две…
— Ладно, — согласился Сашка. Провел пальцем по книжному корешку и спросил: — А что такое «Апокрифы»?
— Это… Видишь ли, в древности написано довольно много книг о жизни Иисуса Христа. Называются «Евангелия». Но церковь признает лишь четыре из них…
— Знаю! От Луки, от Иоанна… От этого… от Марка! И еще от Матвея…
— От Матфея…
— Ну да! У бабушки были… Я к ней ездил, когда она жива была, и читал… Правда, не все… Мне еще девять лет было… А кое-что она мне своими словами рассказывала. А вот эти… «Апокрифы», они, что ли, незаконные считаются?
— Ученые богословы говорят, что в них очень много фантазии и мало реальных фактов… Ну и в самом деле! Скажем, Евангелие от Фомы о детстве Иисуса… В нем вроде бы и детали интересные, игры описаны, всякие житейские случаи, но непонятно делается: разве мог такой жестокий мальчишка, о котором там рассказывается, стать Учителем всеобщего добра?