Лоцман
Шрифт:
– Молчите!
– воскликнула Элис Данскомб со странным волнением.
– Может быть, счастливый случай поможет нам договориться с часовым!
С этими словами она двинулась вперед. Не прошли они и несколько шагов, как их окликнул суровый голос часового.
– Теперь поздно колебаться, - прошептала Кэтрин.
– Мы хозяйки этого дома и смотрим, все ли у нас в порядке, - продолжала она уже вслух.
– И мы удивлены тем, что встречаем в своем доме вооруженных людей.
Солдат отсалютовал мушкетом и ответил:
– Мне приказано охранять двери этих
– Арестованные?!
– с притворным изумлением воскликнула Кэтрин.
– Разве капитан Борроуклиф превратил аббатство Святой Руфи в тюрьму? В чем же обвиняют этих бедных людей?
– Не знаю, миледи! Но раз они моряки, я думаю, они сбежали со службы его величества.
– Странно, право! А почему их не отправили в тюрьму графства?
– Это дело надо расследовать, - сказала Сесилия, открывая лицо.
– Как хозяйка дома, я имею право знать, кто находится в его стенах. Потрудитесь отпереть двери - я вижу, у вас на поясе висят ключи.
Часовой колебался. Он был смущен присутствием и красотой девушек, но внутренний голос напоминал ему о его обязанностях. Тут в голову ему пришла счастливая мысль, которая избавляла его от затруднений и в то же время позволяла согласиться с просьбой или скорее приказанием мисс Говард. Он передал ей ключи и сказал:
– Вот они, миледи! Мне велено не выпускать арестованных, но не сказано, чтобы я никого не впускал к ним. Когда вы покончите с вашими делами, прошу возвратить мне ключи. Вы должны пожалеть меня: пока двери не заперты, я ни на миг не могу спустить с них глаз.
Сесилия обещала возвратить ключи и уже дрожащей рукой вставила один из них в замок, но Элис Данскомб остановила ее, обратившись к солдату:
– Ты сказал, что их трое? Они все люди пожилые?
– Нет, миледи! Bсe добрые, здоровые молодцы, им только и служить его величеству, а не бегать со службы.
– Неужели они все одинаковы по годам и по внешности? Я спрашиваю потому, что у меня был друг, который когда-то в юности напроказил и, как говорили, помимо прочих глупостей, ушел в море.
– Среди них нет юноши. В дальней комнате слева находится здоровенный малый, с солдатской выправкой, лет тридцати. Наш капитан полагает, что он раньше носил мушкет. Мне велено присматривать за ним особенно строго. Рядом с ним сидит на диво красивый молодой человек. Грустно подумать, куда мы идем, если такие в самом деле убегают с кораблей! А в этой комнате находится невысокий, спокойный человек, которому скорее пристало бы пойти в пасторы, а не в моряки или солдаты - уж такой у него скромный вид.
Элис на мгновение закрыла руками лицо, но затем, отняв их, продолжала:
– Мягкостью всегда можно добиться гораздо большего, чем угрозами. Вот тебе гинея. Ступай в дальний конец коридора, ты можешь оттуда следить за дверями не хуже, чем отсюда. А мы войдем к этим бедным людям и постараемся убедить их сознаться, кто они на самом деле и что им нужно.
Солдат взял деньги и, неуверенно оглядевшись вокруг, наконец сообразил, что и вправду убежать
– Напрасно было бы скрывать от вас, что я надеюсь встретить человека, голос которого я, должно быть, действительно слышала вечером, когда подумала, что мне это померещилось. Да, это был его голос, и я теперь знаю, что он заодно с мятежными американцами в этой противоестественной войне… Нет, не обижайтесь на меня, мисс Плауден! Вспомните, что я родилась на этом острове. И привело меня сюда не тщеславие или слабость, мисс Говард: я хочу предупредить кровопролитие… - Она замолчала, как бы стараясь успокоиться.
– Но свидетелем нашего разговора должен быть только бог.
– Так ступайте, - сказала Кэтрин, втайне радуясь решительности Элис.
– А мы тем временем посмотрим, кто сидит в двух других комнатах.
Элис Данскомб повернула ключ в замке. Осторожно отворив дверь, она попросила спутниц, чтобы они, уходя, постучали ей, и тотчас вошла в комнату.
Сесилия и ее кузина подошли к следующей двери, молча отворили ее и осторожно проникли в комнату. Кэтрин Плауден была достаточно осведомлена относительно распоряжений полковника Говарда и знала, что, отправив арестованным одеяла, он не счел нужным позаботиться о каких-либо дальнейших удобствах этих людей, которые, по его мнению, большую часть жизни спали на голых досках.
Поэтому девушки нашли молодого моряка на полу, где он, растянувшись во всю длину и закутавшись в грубое покрывало, спал крепким сном. Шаги девушек были столь робки, а их появление столь бесшумно, что они приблизились к нему, даже не потревожив его. Голова пленника покоилась на деревянной плашке. Он подложил руку, чтобы защитить лицо от прикосновения к шершавому дереву, а другую руку сунул за пазуху, где она свободно лежала на рукоятке кинжала. И, хотя он был в забытьи, сон его был ненадежен и беспокоен. Он дышал тяжело и быстро, а порой что-то невнятно и глухо бормотал. Настало время и Сесилии Говард проявить силу характера. До сих пор она шла на поводу у кузины, чья живость и предприимчивость делали ее прекрасным проводником. Но теперь она опередила Кэтрин и, осветив ночником лицо спящего, наклонилась к нему, внимательно и тревожно его разглядывая.
– Я права?
– прошептала Кэтрин.
– Да защитит его милосердный господь!
– пробормотала Сесилия, невольно содрогнувшись, когда уверилась, что видит перед собой Гриффита.
– Да, Кэтрин, это он. Дерзость и безумие привели его сюда. Но время не ждет, его следует разбудить и во что бы то ни стало помочь ему бежать.
– Тогда не медли и разбуди его!
– Гриффит! Эдуард Гриффит!
– мягко позвала его Сесилия.
– Гриффит, проснитесь!
– Так ты не разбудишь моряка, который привык спать под рев бури и волн, - сказала Кэтрин.
– Но я слыхала, что даже легкое прикосновение заставляет их тотчас вскочить на ноги.