Лодыгин
Шрифт:
Однажды подвергся суровому наказанию Александр Лодыгин. История эта детально изложена в донесении генерала Ватаци от февраля 1863 года Главному управлению военно-учебных заведений. В нем же, как положено, содержатся характеристики виновников.
Кадету Ивану Кошкарову («14 лет, очень шаловлив, равнодушен, с грубыми манерами, и несознателен»), родители которого жили далеко и который потому в воскресный отпуск не ходил, зачем-то понадобились деньги. Что ему хотелось купить? Множество соблазнов могло быть для кадета, лишенного того, что считалось баловством в корпусе: личных вещей, книг, игрушек, сластей (кадетам запрещалось заходить в кондитерскую). Но случай добыть деньги ему выпал. При разноске столовых приборов служитель обсчитался и положил на стол, где за старшего
Поскольку Александр Лодыгин каждое воскресенье ходил в город домой (видимо, Варвара Александровна с детьми стала уже жить зимой в Воронеже), то Кошкаров просил товарища ту ложку продать и вырученные деньги передать ему. Всю эту историю наблюдал старший по столу Петр де Спиллер и скрыл ее от воспитателей.
Пропажу заметили быстро и стали выпытывать у кадет, кто что о ней знает. Через три дня кто-то проговорился. Вероятно, де Спиллер, так как ему «за укрывательство выше меры товарищеской услуги, но при соображении молодости и легкомыслия» решено было ограничиться «убавлением одного балла за поведение» и впредь не поручать обязанности старшего воспитанника.
Поскольку за воровство, как и за вранье, за брань, наказания были особенно безжалостными — русский офицер не должен был иметь подобные пороки, — Кошкаров был исключен из корпуса. Лодыгин же, «хотя предшествующее поведение и наблюдение о его наклонностях позволяют отнести его поступок больше к слабости воли, нежели испорченности, наказан десятью ударами розог в первый раз» и, добавим, в последний.
Через год Александр Лодыгин перенес еще одно потрясение — розгами был наказан младший брат Иван. «Лодыгин 2-й («12 лет, резов, беспечен, способности хорошие, ленив») препятствовал учителю Хованскому войти в класс, удерживая дверь изнутри… Несмотря на то, что через стеклянную дверь коридора Хованский видел всю шаловливую проделку Лодыгина-второго, последний не сознавался в ней, обвиняя товарищей, якобы притеснивших его к двери… Наказан телесно 14-ю розгами в первый раз по определению воспитательного комитета».
Наказан не за то, что держал дверь перед Хованским, а за то, что отпирался. Отпирался из страха перед неизбежностью наказания: глубоко пролезал он в души кадет…
Ивана, понурого и растерянного, повели на второй этаж в экзекуторскую дюжие дядьки, ничем не мог помочь младшему братишке Лодыгин-первый. Даже подойти к нему, ободрить, утешить — по правилам корпуса общаться братьям можно было лишь с разрешения начальства.
…Вверху проходила экзекуция. Свист розог и крики братишки заглушали толстые стены, но в эти минуты корпус затихал — все могли представить себе, что происходит «там». Обычная сцена наказания: один дядька порет, а двое или трое других держат бьющегося мальчика за руки и за ноги. И непременно шестеро-семеро однокашников — кандидатов в наказуемые — с ужасом наблюдают расправу. А рядом находится врач…
То, что в Тамбовском корпусе для малолетних приносило пользу — выбивало из подростков зазнайство, чванство, здесь — юношам — приносило немалый вред.
— Розга в руках отца не то что в руках человека постороннего, — раздавались голоса педагогов-гуманистов. — Всякое устрашение лишено педагогического смысла, потому что педагогика должна воспитывать нравственных людей не из страха наказания, а нравственных по душе, по убеждению, наконец, по привычке…
Но, видимо, эти предостережения для воспитателей были гласом вопиющего в пустыне — Главное управление военно-учебных заведений ждало рапорта о числе наказанных телесно с изложении причин. Экзекуции продолжались.
Похоже, что именно тогда, в 1864 году, конфликт между педагогами и военными-воспитателями обострился до крайности. Неожиданно, как раз в этом году, уходит из корпуса любимый Лодыгиным Николай Степанович Тарачков, чуть позже — в 1865 году — де Пуле и Малыхин, все проработавшие в корпусе уже немало
Лучшие ушли, но они успели сделать дело. Они заронили в души юношей «разумное, доброе, вечное», которое прорастет на народнической ниве. И еще оставили они как завещание напечатанную после их ухода «Записку о воспитании», в которой изложили рекомендации своим идейным противникам — воспитателям-экзекуторам. Кроме того, эта «Записка» дает почувствовать накал борьбы между педагогами и воспитателями и проясняет вопросы, которые теми и другими понимались по-разному. Мысли их и сегодня любопытны и поучительны.
«Записка о воспитании»написана, по словам педагога Воскресенского (видимо, дополнявшего и редактировавшего ее), «без всякого стеснения в изложении» и повествует о том, каким должен быть воспитатель, чтобы кадеты видели в нем «не ментора и карателя, а снисходительного друга, терпеливо относящегося к выходкам детей и юношей»; какой должна быть система воспитания, чтоб «выходили из стен учебного заведения Граждане России».
«Как ни строги бывают дети в своих суждениях о старших, тем не менее… они хорошо понимают и умеют отличать людей, действительно расположенных к ним…»
«Самое неважное, по-видимому, обстоятельство глубоко врезается в душу ребенка и не оставляет «го до старости».
«Педагог должен все сделать для развития в мальчике с самого раннего возраста воли. В детях, сколько-нибудь приучившихся переломить себя, воспитателю не так трудно укоренить все доброе… Труднее воспитать того, который при самых лучших качествах сердца — мягкости, доброте и чувствительности, нисколько не обладает волей, когда он не в состоянии по слабости и распущенности натуры преодолеть самой ничтожной прихоти своей, даже и в том случае, когда сам сознает неправильность своих действий. Такого ребенка придется воспитателю вести на помочах. Отсюда выходят самые ничтожные, бесхарактерные люди — бесполезные как граждане, вредные как отцы в семействе. Твердая воля — лучшее средство именно против распущенности — недостатка, свойственного, может быть, больше всего нашей славянской натуре».
«Русский человек в случаях важных, особенных, неподражаем и едва ли уступит кому бы то ни было, когда, например, нужно умереть в бою или когда нужна какая-нибудь громкая жертва. Но кто не признает и другой стороны медали: в обыкновенной жизни, как оказывается на деле, мы далеко не герои. У русского человека весьма часто не хватает силы воли покориться обстоятельствам, терпеливо переждать временную невзгоду в надежде на лучшие дни. Нередко самые даровитые люди впадают в уныние от первой неудачи, бросают все начатое. А между тем рядом с ним не обладающий особыми свойствами немец с неутомимым терпением, настойчивостью и трудом, при помощи твердой воли, добивается того, что он поставил себе задачею. Вот где кроется причина успеха иностранцев в России, а потому не подлежит сомнению, что в воспитании наших детей на первом плане должно стоять развитие воли». Необходимы «неусыпные наблюдения за слабыми детьми», с тем, «чтобы они выполняли до конца любую трудную работу», пока не приобретут привычку — принуждать себя и самое трудное дело будет казаться исполнимым».
Но иногда волю смешивают с упрямством! «Стремление побороть препятствие и достигнуть известного результата при помощи труда есть твердая воля. То же природное стремление, но клонящееся к тому, чтобы отделаться от великого труда, ведет к огрубелости, невежеству и называется упрямством». Воспитатель, «не парализуя инстинкта упрямства, должен дать ему правильное направление, которое поможет выработать из упрямого мальчика твердого и хорошего человека».
Долг педагога — «развивать в воспитанниках патриотизм, любовь к Родине и благородное чувство гражданской честности. Нельзя не сознаться, что в Русском обществе политические убеждения очень шатки, понятие же гражданской чести затуманено разного рода космополитическими теориями, и терпимость интересов — чуждых и даже враждебных национальностей — доведена до слабости…