Логическая игра
Шрифт:
Прости за всю эту чепуху!
Я очень обрадовался, получив твоё письмо. Большое тебе за него спасибо! Реджинальд передал мне вчера все письма. Приветы от Гейнор и Эми я возвращаю назад в том же виде, но несколько больших размеров (процентов этак на 10) и более тёплыми (при температуре от 60 до 75 градусов). Письмо от тебя могло бы быть чуть менее официальным (например, без «наилучших пожеланий»), но я не жалуюсь.
Неизменно преданный тебе
Ч. Л. Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
2 декабря 1881 г.
Дорогая Агги!
Я хотел бы, чтобы лорд Чемберлен не так рьяно вмешивался в театральные дела. Когда я попытался было заказать ложу в «Корте» на комедию «Помолвленная», намереваясь сходить в театр вместе с мистером Сэмпсоном (взять с собой Алису), он тихо
всегда любящий тебя Ч. Л. Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
27 января 1882 г.
Дорогая Эдит!
Очень признателен тебе за твоё письмо, нарисованный крокус и подставку из бумаги. Очень жаль, что твоему отцу не стало лучше. Думаю, что когда наступит лето, тебе следовало бы посоветовать ему съездить в Истберн (ведь он так полагается на твои советы!). Тогда время от времени я буду иметь удовольствие видеть тебя в мой театральный бинокль на другом конце берега и смогу сказать себе: «А вот и Эдит! Я её вижу. Но если она взглянет в мою сторону, то мне придётся уйти домой, чтобы она меня не увидела».
А как по-твоему, что я сделаю на свой день рождения? Я закажу огромный сливовый пудинг! Он будет такой большой, что его хватит на четырёх, и я съем его у себя в комнате один до последней крошки. Доктор говорит, что он опасается за моё здоровье. Но в ответ на это я скажу прямо и без обиняков: «Чепуха!»
Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
1 февраля 1882 г.
Дорогая Джесси!
Как тебе живётся у мисс Хифи? Без «сцен», надутых физиономий и слез? Надеюсь, мисс Хифи не будет в обиде на меня за то, что я позволю себе привести несколько фраз из её письма ко мне о тебе.
«Уважаемый мистер Доджсон!
…Боюсь, что Ваше предложение объединить Агнес и Джесси, дабы в классе было трое (вы и две ученицы), не заслуживает обсуждения… Ещё одна причина состоит в том, что Ваша манера рисования совершенно не подходит Вашим ученицам — она просто будет им мешать. Агнес уже сейчас превосходит как художник Тинторето и Тернера и почти сравнилась с Милле, а Джесси (малышка!) рисует так, что Рафаэль (будь он жив) покачнулся бы. Неужели Вы думаете, мистер Доджсон, что Ваши рисунки, которым красная цена два с половиной пенни, могут висеть в одной комнате с их неподражаемыми картинами? Сама мысль об этом нелепа!.. Смею заверить Вас, что полотна Тернера, Рафаэля, Тициана и Рубенса не идут ни в какое сравнение с тем, что могут создать Агнес и Джесси!.. Милая Агнес в настоящее время все больше склоняется к домам. Когда я пишу „склоняется“, то делаю это по зрелом размышлении, ибо должна признаться, что её дома действительно склоняются в одну сторону, а дым валит из трубы прямо-таки каменный. Кроме того, она считает, что деревья должны быть похожи на клубки пряжи, но все это мелочи… Малышка Джесси предпочитает рисовать фигуры — детей и животных, и почти всегда число пальцев на руках и ногах оказывается правильным. А если Вы научитесь различать коров и уток, то не сможете не признать, что нарисованы они премило!»
Но довольно! Думаю, теперь ты достаточно хорошо представляешь, что думает о тебе мисс Хифи. А теперь я хотел бы, чтобы ты или Агги сообщили мне, что вы думаете о мисс Хифи.
Передай мой самый нежный привет Агги. Надеюсь, она не слишком возгордится, узнав о том, сколь высокого мнения о ней мисс Хифи? Привет и поцелуи Эви и Алисе, а также тебе самой.
Любящий
Чарлз Лютвидж, а также Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
10 февраля 1882 г.
Дорогая Берди!
Можно представить себе чувства пожилой леди, которая, дав корм своей канарейке, отправляется на прогулку, а по возвращении обнаруживает в клетке большущую живую индюшку, или старого джентльмена, который, посадив вечером на цепь небольшого терьера, утром обнаруживает разъярённого гиппопотама, бегающего на цепи у собачьей будки. Именно такие чувства обуревают меня, когда я пытаюсь вызвать в памяти то дитя, которое любило шлёпать босиком по воде на побережье у Сэндауна. Я нашёл восхитительную фотографию того же микрокосма, внезапно вытянувшегося в высокую молодую особу, на которую я по скромности боюсь и взглянуть даже в телескоп, вне всякого сомнения, совершенно необходимый, чтобы получить хотя бы какое-нибудь представление о том, как она улыбается, или удостовериться в том, что у неё есть брови!
Уф! Столь длинное предложение истощило всю мою энергию, и я могу из последних сил только поблагодарить тебя за 2 фотографии. Они так похожи на оригиналы! Собираешься ли ты в Сэндаун следующим летом? Вполне возможно, что мне удастся заглянуть туда дня на 2–3, но мой штаб теперь находится в Истберне. Остаюсь
преданный тебе Ч. Л. Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
14 февраля 1882 г.
Дорогая Марион!
(Ещё бы не дорогая! Очень дорогая, должен прямо сказать! Чего только не стоил мне этот ребёнок — тут и поездки по железной дороге, и посещения «Аквариума», и завтраки, за которыми только и подавай ей самые дорогие желе, черепаховый суп и прочее в том же роде! Я не говорю уже о том, что мне приходится платить за причинённый ею ущерб, когда она ни с того ни с сего становится дикой и крушит вещи! Как видите, у меня есть все основания называть её «дорогой».) Знает ли твоя мама какую-нибудь хорошую (и не очень дорогую) книгу, в которой бы рассказывалось о том, как разводить морские водоросли? Может быть, она сообщит мне название этой книги и кто её издатель? Может быть, если эта книга переплетена не очень изящно, твоя мама даст мне взглянуть на неё (пришлёт бандеролью по почте)? Сведения о водорослях очень нужны мне для одной моей знакомой (гувернантки) в Брайтоне, а единственная книга, которая у меня есть, это «Полчаса на берегу моря» Тейлора, где о разведении водорослей говорится только на двух страницах. В Истберне у меня остались «Что мы видим на морском берегу» Вуда и большая книга миссис Гетти о водорослях.
Всегда любящий тебя друг Ч. Л. Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
19 февраля 1882 г.
Дражайшая моя Агнес!
Я дал себе («Разве можно дать себе что-нибудь? — спросишь ты. — Ведь для того, чтобы вы могли дать какую-то вещь, она должна быть вашей, а как можно дать кому-нибудь то, что ему уже принадлежит?» На это я отвечу: «Если мы примемся рассуждать, едва успев начать письмо, то оно никогда не будет написано») две недели на то, чтобы постичь всю глубину письма от Джесси, но после некоторой умственной агонии я был вынужден отказаться от своего намерения и обратиться за разъяснениями к тебе. Джесси пишет (ссылаясь на моё замечание о том, что ты рисуешь «наклонные» дома, — вопрос, относящийся к компетенции архитектора, а не художника: если дома построены наклонно, то как должен изображать их художник?). Итак, говорю я, Джесси пишет: «Агнес рисует не дома, а только головы, а головы всегда наклоняются в ту сторону, куда нужно». Возникает вопрос, который довёл меня до умственной агонии. В какую сторону должна быть наклонена голова? Не сомневаюсь, что ответ у тебя уже готов: «Если вы предложите мне леденец, то моя голова наклонится вперёд, а если сигару, то назад, если вы предоставите мне на выбор, выполнять ли мне мои обязанности или не выполнять, то моя голова наклонится вправо, а если вы разрежете яблоко пополам и спросите, какую половину я хотел бы взять, то моя голова наклонится влево». Все это прекрасно, но говорит лишь о том, в какую сторону наклоняется твоя голова, и ничего о том, в какую сторону ей нужно наклоняться. Поэтому, дорогое моё дитя, подтолкни тележку и помоги мне выбраться из топи, которая меня засасывает: приставь пальчик ко лбу (на манер, излюбленный Шекспиром) и поразмысли над заданным мной трудным вопросом, а затем возьми перо и бумагу и напиши мне своё объяснение. Как только мне станет известно, в какую сторону должна наклоняться голова, я перестану таиться от дневного света и дерзну выйти на улицу — ведь мне тогда будет достоверно и j лестно, под каким наклоном я должен держать голову. Что за пытку я испытал! Передай Джесси, что я простил её.