Логика прыжка через смерть
Шрифт:
– Непрочно, – сказал он с тихим отвращением.
Милиционер хромой Жора не любил спичечное искусство, как, впрочем, и любое другое. Искусство казалось ему слишком сложным, а человек, по мнению Жоры, должен быть прост. Только в простоте спасение, а сложность и запутанность – причина всех бед. В полном соответствии с принципами своей философии он любил открывать старые уголовные дела и заново распутывать их – приводить сложное к простому. Несмотря на такую философию, сам Жора был совсем не прост, хотя бы потому, что имел собственные философские принципы. И не только потому.
Жора направил пистолет на пятнышко на стене и выстрелил, изрядно промахнувшись. Жора
Однажды он арестовал известного психиатра и получил у него бесплатную консультацию. То, что он услышал, его немало напугало. Напугало так, что Жора даже бросил пить. Напугало так сильно, что вот уже два месяца хромому Жоре пить совсем не хотелось. И (надо же случиться такому совпадению) в тот же день, когда он получил бесплатную консультацию, на глаза ему попались строки некоторого поэта:
Не дай мне Бог сойти с ума,Уж лучше посох и сума…Жора почувствовал себя жутко, так, как будто ощутил у себя в груди быстро растущего черного паука с ладонь в размахе лап. Вот так он себя и почувствовал, хотя и не знал, что значит слово «сума». Зато помнил он, как покойный отец, бывший подполковник авиации, говорил: «Если начинаются завихи, то заворачивайся в простыню и ползи на кладбище; медленно ползи, чтобы не пугать население, а на работе тебе нечего делать».
Жора закончил осмотр места происшествия и вышел во дворик. Случай понятный.
Спичечник потянулся за бутылью, выронил ее и разбил, а крысы тут как тут. Нечего крысиные наркотики заваривать.
О крысиных наркотиках Жора знал.
Может, впрочем, сойти за самоубийство, – продолжал думать Жора, – но план по самоубийствам в области уже выполнен, а по несчастным случайностям – только на восемьдесят процентов. Значит, это была несчастная слу…
Он окаменел, не успев додумать последнее слово. Среди людей, за забором, стоял призрак. Привидение в курточке, разрезанной на груди. Призраки всегда являются именно в той одежде, в которой их застала смерть – хотят напомнить живым. Эта рваная рана – несомненно след от пилы, которой его распили три года назад.
Хромой Жора боялся призраков не из отвлеченных соображений, а потому, что хорошо помнил слова отца: «Если увидел
Жора вытянул шею и чуть покачал головой – так, чтобы лицо призрака точнее попало в щель между кирпичиками и стало видимым. Нет сомнения, это он.
Когда Жора вышел из дворика и отобрал мегафон у жадно орущей помощницы, призрака уже не было.
– Ну как? – спросила помощница.
– Все понятно. Несчастная случайность. А здесь как?
– Никак. Ору.
– Слушаются?
– Слушаются.
– А вон там, у столба только что стоял человек в разорванной куртке – разорвана пополам поперек груди. Видела?
– Ничего я не видела. Если бы он нарушал порядок, я бы его заметила. А что?
– Да нет, так просто, – ответил Жора.
О возможном появлении призрака Жора был оповещен заранее. Еще три года назад в Ыковку была прислана странная, особо секретная инструкция. Инструкция была с тремя печатями, без подписи и в единственном экземпляре. Она гласила:
При появлении в поселке человека, считающегося несомненно умершим, немедленно установить слежку и не снимать вплоть до прибытия специальной команды. Не допустить ухода объекта за пределы поселка. Если же объект попытается сбежать, его необходимо уничтожить. Проследить все контакты объекта, особенно дительные. Установить дополнительную слежку за людьми, с которыми объект контактировал два или более раз. В донесениях объект называть просто «объект». Строго запрещается вступать в личный контакт, под любым предлогом и по любой причине.
Раз инструкция была получена три года назад, именно после происшествия на лесопилке, то в ней, скорее всего, имелся ввиду именно этот объект. Но Жора слишком хорошо помнил, что его отец говорил о призраках и о людях, видящих призраки. Поэтому Жора решил не торопиться.
24
Тем утром Оксана проснулась рано, походила по комнатам, прочла записку, ничего не поняла и от скучного непонимания опять уснула. Проснувшись второй раз, она села у окна и, по неизвестной причине, начала вспоминать свою неудавшуюся семейную жизнь. Удивительно, из-за какой мелочи можно возненавидеть мужа, если его не любишь.
На этой философской мысли Оксана устремила вдаль влажные глаза и увидела на улице мальчика. Мальчик был похож на ее сына.
Она собралась быстро; спустя час она была на станции, а еще через двадцать минут шла по городу, узнавая некоторые улицы и даже пеньки деревьев. Дома потемнели и насупились за столетие. Те, что смотрели на улицу, имели прозрачные двери из чего-то, напоминающего силовое поле. А те, которые смотрят во двор – из пластиковых досочек с большими щелями. Улицы прилизаны, но во дворах по четыре кучи мусора в каждом – по куче в каждом углу. В некоторых по пять.
Крысы шмыгают одна за другой. Стены покрыты матерными надписями. В подворотнях валяются пьяные калеки. Из окна – фортепианная музыка. Электрические часы, посеревшие от пыли, не первый десяток лет показывающие вечные пять утра.
Объявление: «баня закрыта». Выставка работ местных художников. Бесплатный телефон. Работает. Прошел мужчина, мило улыбнувшись. То же самое, что и сто лет назад, – заметила Оксана и успокоилась.
Машинка, похожая на бронзовую половинку яблока, лежала в ее сумочке. Если что-то случится, я всегда смогу сбежать. Ведь двадцать три часа уже прошли, – говорил кто-то чужой в ее мозгу.