Логмозеро

Онегов Анатолий Сергеевич

В лунки, насверленные повсюду, урча, неслась собравшаяся за день на льду вода, таща вместе с собой обрывки газет, пустые пачки от сигарет и папирос

и прочий мусор, оставленный на весеннем льду.

Я обошел стороной место недавнего побоища, распугал в оронье, собиравшее у лунок куски хлеба, плавленые сырки

и брошенную мелкую рыбешку, и просверлил на чистом льду лунку.

В лунку тут же понеслась с шумом крутая вода, собравшаяся на льду. Вода подхватила мормышку и закрутила ее подо льдом. И тут же резким ударом большая плотва остановила крошечный кусочек свинца. И началось. Плотва рвалась на чистую воду и хватала мормышку как сумасшедшая.

Я оставил ловлю и вернулся домой. Сынишка, помня мою последнюю рыбалку, притащил к двери тазик. Но на

дно тазика я положил всего пять последних весенних плотвиц, тяжелых от набухшей икры. Плотва явилась на нерест, и все мы, вместе с маленьким сыном, согласились, что ловить ее в такое время просто нельзя, хотя существующие правила разрешали и мне, и другим рыболовам ловить по последнему льду плотву сколько угодно…

Но моя душа не принимала порой и разрешенное, дозволенное, кем-то принятое – так уж устроен человек, что живет он не одним днем, что думает не только о себе.

И пусть считается плотва сорной рыбой, но из этой рыбы варят чудесную весеннюю уху. И мне хочется, чтобы вкус этой ухи запомнился не только мне. Я думаю, что со мной согласится любой человек, умеющий не потерять человеческое достоинство даже тогда, когда за ним не следит инспектор рыбнадзора…