Логово бессмертных
Шрифт:
– Зачем?
– Скажи это лет через… – она прищурилась, задумавшись. – Короче, когда от волос останется пушок на макушке, третий подбородок будет о грудь тереться, задница заплывет жиром, а живот будет как бурдюк. В общем, когда однажды посмотришь на себя в зеркало и не узнаешь отражения. А может еще раньше. Например, когда какая-нибудь юная особа заявит тебе, что ты для нее слишком стар.
Она вдруг в упор посмотрела мне прямо в глаза и, вмиг посерьезнев, сухо спросила:
– Стоит спрашивать о твоей работе? Мне кажется, я имею право знать. После того, как посреди ночи пустила в свою квартиру, вымыла тебя, накормила и позволила
– Запутался я, Лен. За дело взялся, а оно… Короче. Ничего не ладится у меня. Мистика какая-то. Куда ни сунусь – везде куча хвостов торчит. А выдерни любой…
Но она даже слушать не стала. Словно почувствовав что-то кислое или горькое, скривила лицо, а потом ее рука вдруг замелькала перед моим лицом, будто она отмахивалась от раздражающих слов. Я невольно замолчал, не решаясь продолжить едва начавшуюся исповедь.
– Короче, занимаешься тем же, что и пять, и десять, и пятнадцать лет назад. А помнишь, что ты мне говорил? Тогда, в парке.
Я напряг память, но кроме самого факта расставания ничего не вспомнил.
– Ну так, смутновато.
– То есть, не помнишь, – со снисходительной улыбкой констатировала она. – Ты божился, что утопишься, если и через год будешь ковыряться в чужом дерьме. До того тебе осточертело это ремесло. Было?
– Не совсем теми словами, но…
– Было! – за меня ответила она и вдруг резко села, сложила ноги по-турецки и, в каком-то раздражении схватив сигареты с прикроватной тумбочки, закурила. Лена всегда курила и старалась курить хорошие сигареты, даже когда на остальное денег не было. Но эти выглядели уж слишком хорошо и даже подумать было боязно об их стоимости. Такие сигареты при всем желании не назовешь «куревом», о дороговизне кричали внешний вид пачки, пафосное название «Джордж Карелиас» и шикарный аромат табака, мгновенно заполнивший комнату. Даже я, всегда равнодушный к подобным вредным привычкам других людей и все еще пребывающий в легком неадеквате после случившегося, в тот момент оценил глубину и разнообразие букета.
– Прошел не год, прошло пятнадцать лет. И ты все так же ковыряешься в чужом дерьме. И совсем не думаешь топиться!
И все-таки это прежняя Ленка. Пускай с новыми сиськами, подтянутой мордой и идеальной кожей, но все та же мнившая себя моей совестью Ленка.
– Ты это знаешь. Я это знаю. И еще мы кое-что знаем. Оба. Что я люблю тебя…
Последнее прозвучало фальшиво. Я это почувствовал сразу, но не только я, даже сама Ленка поняла, что сморозила глупость. Вот только зачем?
Она докурила и затушила окурок о прикроватную тумбочку. Тумбочка была, конечно, убогая и буквально просилась на помойку, но жест Лены меня все же покоробил. Не помню за ней такого, как и в большинстве женщин бережливость часто преобладала над прочими странностями и порой раздражала. И если бы мне кто сказал, что Лена будет в собственной спальне тушить сигареты о собственную мебель, я не поверил бы. Но я увидел это собственными глазами.
Она попыталась взять новую сигарету. Не получилось. В раздражении разодрала пачку, высыпала все сигареты на кровать, взяла одну и медленно раскурила, с причмокиванием затягиваясь.
– Вернее, любила, – уже совершенно спокойно сказала она, пытаясь спасти неловкую ситуацию. – Любила, когда ты сбегал от меня, а потом возвращался.
– Забавно слышать такую интерпретацию твоих же потрахушек на стороне.
Она попыталась что-то сказать, но осеклась.
– Может
Я отбросил душное одеяло и сел рядом с ней.
– Не знаю, что ты себе навоображала, но мой ночной визит к тебе случился исключительно от безысходности. Если бы у меня в Краснодаре был хоть один даже случайный и давно забытый знакомый, я бы предпочел унижаться и выклянчивать у него ночлег или сотню монет. Не у тебя.
Я произносил жестокие слова, однако Лена реагировала на удивление спокойно.
– Спасибо, – с какой-то обреченной улыбкой сказала она, глядя в сторону. – Спасибо за честность. Но попытаться ведь стоило?
– Попытаться?
– Сначала я тебе звоню в порыве ностальгического припадка. Потом ты среди ночи заявляешься сам. Чем черт не шутит! Но раз нет, значит нет.
Ее рука легла мне на бедро и медленно двинулась вверх.
– Погоди, погоди! – я резко отстранился. Настолько резко, что ее рука осталась в воздухе на том месте, где только что была моя нога. – Раньше ты, бывало, впадала в ярость от какой-нибудь солдафонской шутки и на неделю отлучала меня от тела. А тут вдруг ласки и намеки на страстный секс после откровенного посылания тебя куда подальше? Ты не могла настолько измениться и уж точно ты не выглядишь отчаявшейся до такой степени, что готова кинуться на любого мужика.
– Ты не любой.
– Я хуже, чем любой. Я «бывший», который тебя бросил и которому ты изменила. Между нами пропасть.
Лена тяжело вздохнула, уронив голову на грудь. Волосы свободно упали вниз, образовав непроницаемую маску.
– Ну ладно, – сказала она уже другим тоном, без тени лести и до нелепости фальшивых ноток страсти в голосе. – Я с самого начала была уверена, что ничего не получится. Из меня хреновая актриса.
– Не получится? – я еще дальше отодвинулся, а потом и сам не заметил, как сполз с кровати и отошел к обклеенной аляповатыми синими обоями стене. – Что именно?
– Да весь этот спектакль, – уже своим капризно-жестким, привыкшим требовать и не терпящим возражения голосом сказала она, глядя на меня сквозь полог волос. – С твоим соблазнением и последующей вербовкой. Наш пиар-отдел целую стратегию разработал, они неделю безвылазно в офисе просидели, продумывая все мелочи. Хотя мне изначально было ясно, что ты не купишься и все старания напрасны. Слишком хорошо я тебя знаю. Но это был вопрос жизни и смерти. Твоей жизни и твоей смерти.
– Ничего не понимаю, – тихо сказал я, на самом деле начиная догадываться.
– Альтернативой твоей вербовки была и остается ликвидация. Наша служба безопасности настаивала на этом с самого начала. Но не могу же я позволить убить близкого человека! К тому же, я тебе многим обязана.
Лена поднялась с кровати и подошла к окну, резко распахнула тяжелые пыльные шторы вместе с тюлем. Небрежно смахнув на пол цветочные горшки с уже мало напоминающими комнатные растения высохшими скрюченными мумиями, она села на подоконник.
– Меня вызвали к главному сразу же, как только ты попытался влезть в наш ростовский филиал. У них есть досье и на тебя, и на меня. Поэтому и о нашей связи они знали. Спросили мое мнение. Я высказалась против твоего устранения и настояла на вербовке. Каким бы уродом в наших отношениях ты ни был, но в плане безопасности ты профи. Таких еще поискать.