Логово дракона
Шрифт:
— Ты могла бы поучаствовать для меня в следующем аукционе, Наоми. Мне почему-то кажется, что меня обдирают как липку.
Наоми сказала, что будет счастлива оказать ему эту услугу, уверенная, что к следующим торгам она будет далеко отсюда, там, где ей и положено быть.
Позднее на веранде Наоми постаралась побыстрее выпить кофе и приступить к чтению первой главы «Полета ворона».
— К сожалению, вторую я не успела закончить, — сказала она Брану. — Я решила как можно лучше откорректировать первую, а к работе над второй вернуться
— Все стараешься поскорее смыться, — уныло заключил Бран. — Неужели моя компания столь обременительна?
— Ни в коей мере, — возразила Наоми, слегка покривив душой. — Просто, прежде чем вернуться в Лондон, я хотела бы пару дней провести с родителями.
Его лицо расслабилось.
— А, понимаю. Тогда, Шахерезада, читайте. Наоми приготовила красный карандаш, чтобы вносить изменения, если Бран захочет. Демонстрируя мастерство владения словом не хуже, чем кистью, Бран Ллевеллин нарисовал весьма живописную картину маленькой деревеньки, где он родился и где основной кормилицей для жителей была шахта.
Мальчик воспитывался в любви и строгости и с молоком матери впитал уважение к учебе. Впервые вкус к образованию он получил в начальной школе, где много лет, до своего позднего и неожиданного замужества, преподавала его мать, хотя Олуен Ллевеллин позаботилась, чтобы ее сын умел писать и читать задолго до того, как сядет за парту. Кроме этого, она обучала его играть на фортепьяно, лелея надежду, что его карьера так или иначе будет связана с музыкой.
«Мама, — писал Бран, — очень сильно надеялась, что я окончу Оксфорд со степенью доктора музыки».
Не было в ранние годы художника ни терзающей бедности, ни притеснений со стороны родителей. В доме царила гармония. Но вот умер отец Брана, и резко оборвался беспечный, словно озаренный солнцем пролог его жизни. В тот сумрачный, с отзвуком траурного колокольного звона вечер, когда гроб отца опустили в могилу, Бран простился с детством.
— Ну, что ты скажешь? — спросил Бран.
— По-моему, великолепно, — сказала Наоми. — А вы довольны? Я слегка подредактировала текст, но только чтобы усилить некоторые места. Если хотите что-то изменить, пожалуйста, говорите.
— Я потрясен. Не знаю, благодаря моему ли литературному стилю или твоим доделкам, но звучит действительно классно.
— Так оно и есть. Впрочем, как и недоделанная вторая глава. — Наоми хихикнула. — Теперь-то вы понимаете, почему меня так трудно было оторвать от работы? Дождаться не могу, когда узнаю продолжение. — Ее взгляд упал на большое пианино в углу комнаты. — А вы все еще играете?
Бран пожал плечами.
— Время от времени. Я, конечно, не виртуоз, но играю весьма приятственно для слуха. Ну что ты, в колледже я был нарасхват. Ребята ставили мне выпивку, чтобы я озвучивал поздние посиделки. А иногда, под настроение, даже просили исполнить Дебюсси. Но не часто.
— Я с удовольствием
К ее огромному удивлению, Бран встал.
— А вы нарываетесь, мисс Писака.
Он направился к пианино и сел на стул. Слегка размяв пальцы, он начал играть.
Наоми сидела смирно, не решаясь даже вздохнуть, когда нежные звуки «Лунного света» заполнили комнату, затем плавно перелились в «Девушку с волосами цвета льна», а потом зазвучали мелодии Равеля. Неожиданным арпеджио вверх и вниз Бран перешел к попурри из мелодий «Биттлз». Грустная интерпретация настолько тронула Наоми, что она долго еще сидела молча после того, как отзвучала последняя нота.
— Что, Наоми, и на этот раз я не заслужил аплодисментов? — Он вернулся к софе и уселся, вытянув ноги на ковре. — Какое же ты непробиваемое создание!
— Просто не хотелось разрушить очарование, — сказала девушка, прокашлявшись. — Ты очень хорошо играешь.
— Скорее, вполне прилично. И это так же верно, как то, что меня зовут Бран. Но если хочешь послушать Листа или Шопена, лучше обратись к моей коллекции записей.
— Наверное, твоя матушка была сильно разочарована, когда ты не выбрал карьеру музыканта?
— Моя матушка была весьма практичная женщина. Когда умер отец, то, чтобы учиться в колледже, я должен был получать стипендию. — Бран пожал плечами. — Поэтому, когда мне предложили стипендию в художественном колледже, все вопросы отпали. Правда, мать не представляла себе, как я смогу живописью зарабатывать на жизнь, но успокаивала себя тем, что, если будет необходимо, я всегда смогу преподавать в школе, как и она. — Он повернулся к Наоми. — Пожалуйста, плесни мне виски. С содовой.
Она налила виски в стакан, разбавила содовой и протянула Брану.
— Спасибо. И что я буду делать, когда ты уедешь? — сказал он шутливо. — Ты здесь всего несколько минут — и уже абсолютно незаменима.
— Незаменимых нет.
— Но одни более заменимы, а другие менее, Наоми.
— К тому времени, когда я уеду, ты уже будешь видеть. А теперь, если не возражаешь, я пожелаю тебе спокойной ночи. Я немного устала.
— Не удивлен. Работа на меня — это тебе не фунт изюма, не так ли?
— Хоть какое-то разнообразие. Не все же возиться с отмывалкой, — усмехнулась девушка.
Бран удивленно нахмурился.
— Отмывалкой?
— Конечно. Когда мой начальник привозит с аукциона партию китайского фарфора, как ты думаешь, кто его отмывает?
— Дай-ка мне руку.
Бран ощупал ладонь Наоми.
— На ощупь не скажешь, что ты часто что-то моешь.
— Руперт снабжает нас кремом для рук, — с трудом выговорила она, вся во власти его прикосновения.
— Нас?
— В магазине мне помогает его жена, а по выходным еще приходят почасовые работники. Вообще-то другие действительно моют гораздо больше меня.