Шрифт:
Крик доносился откуда-то из-под земли. Вернее из глубины тоннеля, уходящего все ниже и ниже. Леден.я.щий душу злобный крик, перешедший в какой-то са.т.анин.ский хохот. Мы оба застыли на месте. Я почувствовал как у меня волосы зашевелились на голове, а ноги налились свинцом. И, если бы в этот момент из темноты на меня кто-нибудь выпрыгнул, я не смог бы двинуться с места, не то, что бросится бежать.
Я обернулся и посмотрел на Диму. В полумраке его лицо казалось застывшей маской уж.а.са. Он тоже смотрел на меня широко раскрытыми глазами, не моргая. Крик звучал недолго, оборвался также резко, как и начался. Но он продолжал вибрировать у меня в ушах, пока я судорожно озирался по сторонам, пытаясь сообразить что делать.
Кто или что может так кричать? – дрожащим шепотом спросил Дима.
Я не знаю. Ну, человек, вроде…
Крик этот мы слышали уже третий раз и с каждым разом он звучал все громче,
Мы заблудились в этих катакомбах, наверное, уже несколько часов назад. Понять сколько прошло времени в блужданиях по тоннелям очень сложно и оно здесь может быть обманчивым. Не сговариваясь мы бросились бежать. Тоннель, прорытый в мягкой глине, был узок, мы помещались в нем только по одному и бежали друг за другом. Низкий, не выше двух метров от пола, потолок, в форме арочного свода, время от времени опускался еще ниже и я, с моим ростом сто семьдесят пять, задевал его головой. Рукава куртки и кепка у меня были выпачканы глиной.
Вдруг споткнувшись, Дима растянулся на глиняном полу, позади меня и падая непроизвольно вскрикнул. Я в страхе замер, прислушиваясь к наступившей тишине. Гораздо ближе, чем в прошлые разы, как будто в ответ, снова раздался этот ужасный крик. Да, этот кто-то или что-то идет за нами. Я схватил Диму за ткань рукава джинсовой куртки и потянул за собой в ближайшую келью. Так мы назвали комнатки, прорытые с левой стороны тоннеля. Видимо в них жили те самые отшельники, выкопавшие больше ста лет назад эти катакомбы.
Нырнув в ближайшую и затащив Диму, я отпустил его. Он выглядел ошарашенным, лицо страшно побледнело. Мы, сели на корточки и привалились спинами к стене, слева от входа, спрятавшись в единственном доступном поблизости месте. Волна паники мягко накрыла меня с головой и я вообще не понимал, что нам теперь делать. Только прислушивался, глядя на вечернее пасмурное небо. Видимое через единственное маленькое круглое окошко, прорубленное в глине на противоположной стене. Бежать некуда. С той стороны окошка, отвесный обрыв до самой речки внизу ущелья. Высотой никак не меньше ста метров, а пожалуй и больше. Так мы и нашли этот полу мифический затерянный монастырь. Дима приметил эти круглые дырочки в отвесном утесе снизу, от реки, когда мы брели по ущелью. И хотя в подобных глиняных утесах полно всяких дырок и углублений, настоял на том, что они не природные. В обход, по лесу, мы поднялись на вершину этого утеса и были вознаграждены сполна. Наши поиски увенчались успехом. Объект, описанный в старинных хрониках действительно существует. Легенда, безуспешно разыскиваемая несколькими поколениями историков и краеведов, высмеиваемая большинством, как выдумка – была перед нами. Природная расщелина на самом краю над обрывом, плавно переходила в рукотворный арочный тоннель…
Шаркающие шаги донеслись из той части тоннеля, что вел вниз, откуда до этого слышался и крик. Тяжелые, стариковские шаги. Замерев и стараясь не дышать, мы прильнули как можно ближе к стене, стараясь в нее вжаться. Нас не увидеть из тоннеля ни под каким углом, проход в келью длиной метра полтора. Столько же и толщина глиняной стены, отделяющей нас от прохода. Нас можно обнаружить только услышав или заглянув в нашу келью. Снова я почувствовал, как меня захлестывает волна паники. Выхода нет. Бежать бессмысленно, мы только окончательно выдадим себя шумом. Если даже протиснуться в это маленькое, расположенное под потолком, окошко, нет никаких шансов уцепиться за мягкую глину и не сорваться вниз. Единственный шанс – пересидеть незаметно здесь и попробовать выбраться потом, когда он или оно уйдет. С замиранием сердца я слушал, как шаркающие шаги приближаются ко входу в келью. Когда они поравнялись с ним, мне показалось, что у меня с легким уколом остановилось сердце. Время замедлилось и мучительное мгновение мне казалось, что шаги шаркают уже в проходе к нам. Я подобрался, готовый броситься в дальний угол кельи от того ужаса, что сейчас выйдет из проема. Но вот наконец шаги стали отдаляться. Он прошел мимо и уходил в ту сторону, откуда мы пришли. Сердце снова забилось, отдавая частым стуком в висках. Дима немного приподнялся, расправляя грудь и делая долгий беззвучный вдох. Видимо просидел без дыхания все эти страшные секунды.
Шарк – шарк – шарк, отдалялись по коридору шаги, но вдруг замерли. Послышалось хриплое бормотание и потом снова, но теперь так близко, этот леденящий душу крик. Шаги зашаркали обратно. Меня молнией прожгла догадка. Я схватился за голову, кепки на мне не было, она снова сползла с головы, уперевшись в низкий потолок, когда мы бежали в келью. И осталась лежать где-то в тоннеле, у входа в келью…
****
Все началось еще летом, когда я сидел в городской библиотеке и разбирал подшивку газеты Кабардино-Балкарская Правда за тысяча девятьсот семидесятый год. Я искал заметку о найденной в горах золотой короне. Тогда двое нальчан, отправившись на рыбалку, увидели некий блестящий предмет, застрявший в камнях у кромки воды в горной реке. Спустившись туда, они вытащили из камней большую золотую корону, украшенную
Между листами газеты лежало потемневшее от времени, машинописное донесение командира отряда НКВД комиссару госбезопасности третьего ранга в город Ставрополь. Датированное 1944-м годом. Отряд выследил и накрыл банду преступников в лесистой горной местности в тридцати верстах от города Нальчик. Дезертиры, бежавшие в горы от призыва на войну в ряды РККА, сбились в банду и в поисках пропитания нападали на селения и окраины города Нальчик. Грабили как граждан, так и государственные учреждения. Отряд напал на след банды и преследовал в лесистой местности, пока бандиты не укрылись в потайных пещерах на вершине холма. Командир, не желая терять бойцов, при штурме узких пещер, решил укрепиться у входа и просто взять бандитов измором. Но не прошло и часа, как те сами сдались, выйдя с поднятыми руками. Их трясло от страха. Они говорили что-то о некоем духе, обитающем в пещерах. Командир отправил пару бойцов внутрь пещер, проверить все ли сдались. Вернувшись те доложили о том, что пещеры рукотворны и тянутся на сотни метров вглубь утеса. Много комнат с окошками из которых видно речку внизу, метрах в ста. Видимо давно оборудованное логово контрабандистов, о котором знали эти бандиты. Никого больше внутри не нашли. Командир, выполняя боевую задачу нейтрализации опасной банды, всех дезертиров тут же на месте расстрелял. И отряд, не тратя времени, отправился обратно в Нальчик.
Как донесение могло оказаться в подшивке газеты в библиотеке? Ведь это относится к категории секретных документов и хранится совсем в другом месте, в другой части города. Должно быть кто-то обладавший допуском, но страдающий рассеянностью, имея при себе секретный документ, и роясь в библиотеке в этой подшивке Кабардино-Балкарской Правды за семидесятый год, позабыл его между страниц. Но меня занимало совсем другое. Ведь описанные командиром пещеры подходят под описание затерянного где-то в лесистых горах убежища отшельников!
Давней легенды из городской хроники царских времен. Однажды, в самом конце девятнадцатого века произошла мрачная история. В слободу Нальчик явился бродячий проповедник. Он ходил по слободе, разговаривал с людьми. Скоро его знала вся округа и появились последователи. Он гостил то у одного, то у другого, а потом пропал. А вместе с ним пропали человек тридцать горожан. Поиски не увенчались успехом, история стала забываться. Но вот однажды, спустя несколько лет, двое из ушедших горожан вернулись. Оборванные, исхудавшие и обросшие сверх всякой меры, они рассказали странные и страшные вещи. Проповедник Григорий увел их за собой ради спасения души. Он внушил им бросить греховный образ жизни в городе и жить праведно, проводя дни в молитве и труде. Они вырыли пещеры в глинистых слоях горы Улгара и поселились там. Пропитание добывали в лесу, кое-что выменивали у сельчан в горных селениях. Носили туда добытые в лесу ягоды и грибы. Даже обзавелись несколькими ослами. Григорий же становился все более требовательным и жестоким. Заставлял последователей за мельчайшую провинность наказывать самих себя розгами. Авторитет его был непоколебим и никто не решался роптать. Скоро он стал проводить странные обряды, рисовал в пещере непонятные символы и кр.опи.л к.р.ов.ьюью животных. Он становился все сильнее и страшнее, а люди чахли, исхудавшие и измученные розгами. Скоро всем стало понятно, что Григорий колдун и чернокнижник, но уже ни у кого не было сил пойти против него. Он мог легко справиться с любым из них и даже со всеми вместе. Какая-то нечеловеческая сила и жестокость обуяли его. Однажды, проснувшись утром, они нашли одного из товарищей сильно больным и в бреду. Григорий приказал раздеть его и положить на пол в своей келье. Стал рисовать на нем какие-то знаки и произносить заклинания. Перепугавшись до смерти, эти двое сумели отвлечь его внимание и бежать. Чудом выбрались они из леса и пришли в город.
Конец ознакомительного фрагмента.