Лоханка
Шрифт:
Это сколько же лишнего труда! И неплохо бы сообразить, чего ради было порождать ещё один тип боеприпаса, по параметрам близкий к ранее разработанному? Вот чую я в этом вражескую руку, хоть режьте меня!
Про историю с гранатомётом рассказывать не стану – уже много раз об этом поминал. Я это всё Вене отпишу в Москву. Он у нас майор государственной безопасности – ему и карты в руки. Тем более, мне показалось, за дело он болеет от души, а не по приказу. Нет, понятно, что ябедничать нехорошо, но моим детям ведь в этой стране жить. А сам я гниду никак не вычислю. Да и покарать её мне не позволят, гадину эту. Наверняка.
Сентябрь
Почему прогон делаю именно я? Так у меня на испытаниях очередная моя коробка передач. Я их всё пытаюсь сделать покультурней, помягче. Синхронизаторы прилаживаю и опробую в деле. Сейчас задача – прямые участки, затяжные подъёмы и крутые спуски. Разные скорости, обороты двигателя – кропотливая проверка постоянных режимов.
Вот и выбрался я из поймы по грунтовому дну длинного оврага, осторожно миновал переезд и пошел отсчитывать километры. Назад возвращался уже в самое пекло мимо аэродрома. Мне бы и не зачем туда заезжать, а только вижу я на взлётной полосе какую-то суету, и так мне вдруг стало любопытно, что я маленько довернул и мимо ангаров подъехал к кромке лётного поля. Обычно тут, закатив истребители под крышу, копаются в моторах техники. Но сейчас все толпятся у перевернувшегося самолёта, доставая из него пилота и пассажиров.
– Ты, сын упрямого ишака и блудливой козы! – кричит наш директор на лётчика. – Разве непонятно, что асфальт размяк от жары и надо садиться на грунтовую полосу?!
– Так осень уже, – отпирается лётчик. – Кто же знал, что колёса погонят такую волну?
А я смотрю на побитую машину и искренне скорблю – она напоминала мне Ан-2 из той прошлой жизни. Тот факт, что СХ-1 несколько меньше – не разглядишь, когда он в воздухе. Теперь же, «любуясь» на эту кучу дров, понимаю – такое не чинится. Бывает, знаете ли, когда машина вдребезги, а люди отделались лёгкими ушибами. Случается и наоборот. Техники авиаполка оттаскивают в сторону обломки и складывают их у стены ангара под причитания нашего директора:
– Ну где я теперь второй такой найду! – восклицает он в сердцах. – Их же только несколько экземпляров сделали! Мне один достался совсем случайно.
Я чешу в затылке и очередной раз изумляюсь – это же по нынешним временам просто изумительная машина – шесть пассажиров или полтонны груза запросто перевозит и садится на любую площадку… если та не покрыта размякшим на солнце асфальтом. Движок у него простой и надёжный, да и всё остальное… да в любой кроватной мастерской можно сделать.
Смотрю – авиационные техники начинают переговариваться, самодельщики наши авиационные подтянулись, те, что ещё не погробились. Начинается консилиум.
– А ну, – говорю, – хлопцы. Пособите мне мотор погрузить – я ему ревизию устрою, пока вы будете работать с планером, – признаться, глядя на образовавшуюся кучу дров, я был уверен, что ничего путного из них не соберётся. А мне движок показался подходящим для аэросаней – зашевелилась в голове задумка. Тут ведь важно затащить к себе, а он потом как-нибудь останется.
Заулыбался народ – поняли, к чему я клоню. Директор же неожиданно воспрянул духом:
– Если
Гляжу, воентехник уже список составляет, народ притащил линейки и штангенциркули и давай марать бумагу – знают, что с нашим заводским начальником дело иметь всегда приятно. Не то, что он безмерно щедр, но за добрые труды обязательно сделает что-нибудь приятное. С другой стороны – столярка у нас богатая: хоть на материал, хоть на инструменты, крепёж водится, проволока для растяжек… расчалок, кажется.
Авиастроители самодельные забегали, и через месяц машина поднялась в воздух, сделанная заново примерно на три четверти. Кого уж как за это поощрили – не знаю. Мне за ремонт движка достался отрез бостоновый на новый костюм. А только самодельщики, что участвовали в ремонте машины, построили для себя точно такой же – я почему знаю – они по всему заводу клянчили всякую всячину. Приборы, провода, ручки… много там всякого. За что были вызваны на ковёр и поставлены в ответственное положение. Хе-хе. Директор им обещал отдать третью машину, а первые две – ему. Ну и распорядился, выдать, что надо. А чего нет – заказать и привезти. Я думал, что зарез будет с двигателями, но – ничего подобного – доступны они, только заказывай. Ну да трёхсотсильник – это нынче в сороковом уже нормально отработано.
Одним словом, моя история с лоханками повторилась, разве что, в урезанном, но ускоренном варианте. Участок, размещённый в тёплом цехе стал исправно строить по одному – два самолёта в месяц. Мне дед рассказывал, что при социализме деньги мало что решали, потому что из-за дефицита не каждый раз удавалось купить то, что нужно. Зато если кто-то имел то, что нужно другим – вот это было совсем другое дело – на него как раз и выменивалось то, в чём испытывалась потребность.
А потребность в лёгких самолётах была. Наши СХ-1 сразу захотели иметь многие руководители окрестных предприятий – в здешнем Астраханском бездорожье, да с учётом изрядных расстояний, мигом открылся бездонный рынок этих неприхотливых слепков с Ан-2. Но, недолго музыка играла.
– Ваня, директор наш, как из столицы вернулся, заперся в кабинете, и ни гу-гу, – секретарша перехватила меня на полдороге между заводской столовой и цехом. Мчусь вверх по лестнице и молодецким ударом вышибаю дверь – если, не приведи Господь, повесился, нельзя терять времени на возню с замком.
Не повесился. Сидит за столом, уронив голову на руки и мирно посапывает. А рядом почти пустая поллитра – мы тут же вздохнули с облегчением, а потом переглянулись встревожено – не пьёт наш директор. Никогда ни капли в рот не берёт. И нам нельзя его никому показывать в подобном виде – не следует такому человеку терять ни капли авторитета. В общем, по задней лестнице через обычно закрытый пожарный выход повёл я его домой. Секретарша как раз отвлекла вахтёра, вот мы и проскользнули на улицу за территорией завода. Уфф.
– Ты, Ваня, судоремонтноавиастроительные заводы когда-нибудь встречал, – обратился висящий кулём сопровождаемый заплетающимся языком.
– А в чём дело-то, – спрашиваю.
– Постановили, поставить СХ-1 на производство. Его, вишь, аж с тридцать седьмого года всё никуда не ставили, но, видать, после того как попробовали для эвакуации раненых в финскую, надумали, наконец. А тут кто-то и заяви – чего, мол, его куда-то ставить, когда машину эту вовсю уже делают. И завод наш назвал.
Вот взяли меня за ушко, да вывели на солнышко, да план спустили… ох-о-хо.