Лохо Эректус
Шрифт:
Однако прекращать свое путешествие по столь пустячному поводу я вовсе не собирался, ведь целью моей поездки была не еда и постель, и я решил от мрачной реальности абстрагироваться. Погода тем временем начала ухудшаться — тучи сгустились и стал моросить мелкий дождь. Вскоре деревня кончилась, единственная дорога вывела меня на мост, и впереди я увидел лес и березовую рощу. Святая земля начиналась, и я, не обращая внимания на усиливающуюся с каждой минутой непогоду, ускорил шаг.
6.2. Ли Пенг ходил из угла в угол своей комнаты и поглядывал на дисплей телефона. Настроение было подавленным. Не радовали ни успехи социалистической
Прошло уже две недели, как он вызвал из Пекина отряд ликвидаторов, но дело по-прежнему не сдвинулось ни на шаг. Пятеро человек по его вине маялись в посольстве в ожидании приказа, которого он по вполне понятным причинам дать им не мог. А безделье, особенно не подкрепленное перспективой, на пользу не шло. Ли Пенг видел, как нервничают и проклинают в сердцах такую некомпетентность его люди, но перспектив он им предложить не мог никаких.
Но сегодня он положит неопределенности конец. Если к вечеру ситуация не прояснится, он будет вынужден дать отбой и отпустить их обратно. Тем более что двое из них были срочно отозваны его личным приказом с выполнения другого ответственного задания, связанного с укрывшимися в США предателями, и теперь из-за его вмешательства проведение операции устранения откладывалось на неопределенный срок. А такие шаги должны быть весьма обоснованы.
Но, бог с ними, с этими жалкими ренегатами, с проблемой справедливого возмездия он мог бы еще справиться позже. Сложнее было другое. По какому-то идиотскому, не поддающемуся привычной логике стечению обстоятельств, он, профессионал из профессионалов, отдавший лучшие годы службе в одной из самых могучих в мире секретных структур, до сих пор не знал, что ему делать дальше. И обратиться за помощью и советом Ли Пенг не мог ни к кому. Он один обладал всей полнотой информации, лично общался с похитителем и был единственным, кто мог его задержать, но упустил. Так что, признайся он во всем этом своим коллегам сейчас, те, не боясь последствий, без сомнений, открыто выразили бы свое презрение. И поступили бы правильно. Он сам ненавидел и презирал неудачников.
Но почему, взывал Ли Пенг к неведомым силам, почему все это случилось именно с ним и сейчас? Почему все стало вдруг рушиться и пошло не так, как планировалось с самого начала? Где он мог просчитаться? Видит бог, он старался, как мог, и сделал все, что только было в его силах. Личность обладателя груза была установлена, имелись его актуальные фотографии и подробный список возможных контактов и мест пребывания. Границы контролировались ФСБ, а милиция объявила внутренний розыск. Кроме того, он даже сам посетил место его проживания лично…
Но что все это дало? Ровным счетом ничего абсолютно. За все время интенсивных поисков совместно с МВД не было зафиксировано ни одного звонка собачника ни матери, ни друзьям, ни бывшим коллегам по офису. Ни один из зарегистрированных на его имя почтовых адресов не посещался ни разу, ни один открытый им профайл или анкета не открывались с того дня, как он исчез из Москвы. На его паспорт не было куплено ни одного проездного документа, и ни один из агентов наружки русских ни на одном из вокзалов не опознал его по фотороботу. Ни одна из версий о связях с другими разведками также не подтвердилась. Ни исламисты, ни ЦРУ, ни Моссад не имели
В общем, осознавал Ли Пенг, он в тупике. Впервые за всю свою богатую на события практику. И избежать катастрофы, похоже, не получалось. Ситуация полностью вышла из-под контроля, и он просто не понимал, за что надо хвататься. Да и можно ли было за что-нибудь ухватиться в принципе? Взять хотя бы конфуз с задержанием объекта на Ленинском… Такого, по словам ответственного за связь с МВД, московская милиция еще не испытывала. Так красиво уйти от ОМОНа не удавалось еще никому. Наверное, представил Ли Пенг, подобного и уголовный розыск Пекина навряд ли припомнит.
Означало ли это, что он вступил в борьбу с кем-то исключительно умным и подготовленным? Безусловно. Но с кем? Ведь такую серьезную школу мог дать только многолетний опыт "горячих точек" или подготовка в спецназе. А ни к одному из этого списка подозреваемый, согласно его биографии, не подходил. И хотя было установлено, что у него имелись связи в ФСО, проработка этого вопроса тоже не дала результата. Человек будто канул. Без улик, без намека, без единого шанса взять след. Так же внезапно, как и появился. А может, подумал Ли Пенг, все это чары иконы, ее нежелание сдаться, быть захваченной в плен? Может, это и правда она, и поэтому он просто не в состоянии, не в силах что-либо сделать? Начальник Первого особого отдела почувствовал, что вспотел.
Нет, невозможно. В это поверить он просто не мог. Уж если ему удалось уничтожить руками талибов гигантские статуи Будды, как может ему не даваться какой-то божественный лик? Пусть даже неоднократно спасший Россию? Нет, замотал головой китаец, этого просто не может быть. По одной и довольно банальной причине. Потому что не может, и все. Никогда. Ведь это всего лишь икона.
Он убеждал себя, что не верит, но внутри понимал, что никаких объективных причин для провала не существует, и с каждой минутой его душу все сильнее охватывало чувство полнейшей безысходности и абсолютной бесполезности борьбы с этим покровителем русских. Ли Пенг в отчаянии зарыл лицо в ладони.
Нет сомнений, что он силен и готов ко всему. К поражению. К фатальной ошибке. К невозможности исполнить задуманное по независящим от него форс-мажорным обстоятельствам. Он даже готов к собственной смерти на благо Родины. Но оказаться обманутым деревяшкой… Такого он точно не пожелал бы врагу. И такого ему ни за что не простят в Пекине. Несмотря на былые успехи. Несмотря на высшие государственные награды и дружбу с Генеральным секретарем. Несмотря ни на что. Все эти достижения вместе взятые никогда не перевесят одного краха с иконой. Позавчера он разговаривал с поддержавшим его проект человеком из Политбюро, и тот вполне прозрачно намекнул на недовольство.
— Засуетились, крысы, — вполголоса, но не по злобе произнес Ли Пенг, поднимая голову.
Партийные бонзы правы, и он понимал их прекрасно. Мало того, что он лично провалил годами готовившуюся одну из самых секретных в истории отдела операций и нанес непоправимый ущерб репутации службы, он ставил под удар само существование и будущее своей страны. Ведь если реликвия останется в России, правительство и партия надолго позабудут о любых планах экспансии, и Третий Рим возродится. А этого допустить нельзя. Но что же делать?