Локи Выдумавший обман
Шрифт:
А потом, когда с тоски доедал вторую порцию ванильного мороженного, меня как обухом огрело, что пока я не очень по-демонски зажираю тоску, моя Александра черте где и — главное! — она до сих пор принадлежит моему отцу. На какое-то время мне показалось, что уже опоздал, и когда вернусь в серый мир, найду только унылое надгробие над свежей могилой.
Помните, я рассказывал, что мне довелось полежать в гробу?
Так вот: одна только мысль о том, что Александра больше никогда не улыбнется мне, не зыркнет своими огромными глазищами, не скажет какую-то
Поэтому я ходил за моей Овечкой невидимой тенью и присматривал, чтобы на нее не упала даже тень. Будь моя воля — спрятал бы под колпак, как Чудовище свою Розу, но моя Роза, чего доброго, еще и накостылять может за покушение на ее права и свободы.
Она у меня такая, да.
Свободолюбивая.
И моя.
— Прекрати таращиться на мой зад, — ворчит Овечка, хоть я, клянусь, просто задумался.
Может, взгляд сам сполз, потому что — сами посудите — как не смотреть на такую отменную филейку? Особенно когда точно знаю, как классно она ощущается в руках, и как охуенно шлепается об мой пах, когда мы трахаемся.
— Хватит ущемлять мою демоническую сущность, Александра, — подстраиваясь под ее тон, отвечаю я.
Овечка закатывает глаза, фыркает и топчется около лестницы, по которой нужно подняться, чтобы поставить книги в самый верхний ряд. И мы оба понимаем, что как только она это сделает, ее задница будет перед моими глазами, словно на витрине.
— Вот! — Александра торжественно вручает мне стопку книг и подталкивает к лестнице. — Ты выше, ты вроде мужчина, хоть и засранец — тебе и штурмовать Эверест!
— Что значит «вроде»?
— Быть носителем причиндалов не равно быть мужчиной, — философствует этот очкастый Кант, и от желания поучить ее покорности у меня снова зверски чешется ладонь.
Делать нечего: лезу вверх. Расставляю книги, хоть дурацкий стеллаж заметно качается.
Хотя, не такая уж плохая идея влезть вместо нее. Потому что, пока я играю в архивариуса, глотая вековую пыль, Александра забывает, что я все еще могу шастать в ее мыслях, как у себя дома. А в эту минуту она думает о том, что хочет укусить меня за задницу.
— Могу штаны снять, Овечка, — посмеиваюсь, нарочно не отрываясь от работы. Если гляну на нее и увижу, что она меня хочет, то точно не сдержусь. А секса в библиотеке у меня, как вы помните, еще не было, и это слишком большое искушение.
Александра издает рычащий звук и протягивает мне еще стопку книг.
Примерно через час мы наводим красоту — и Александра, отряхнувшись от пыли, возвращается в зал.
— И не скажешь «спасибо»? — бреду за ней, теперь уже откровенно таращась на пятую точку.
— За что именно я должна поблагодарить? За то, что устроил беспорядок, или за то, что помог его убрать?
Александра обходит стоящую рядом гору старых книги, случайно цепляет ее бедром — и чуть снова не устраивает погром. От злости сжимает
— Что? — прищуривается она. — Нравится смотреть, какая у тебя неуклюжая бывшая жена?
— Хрена с два бывшая, — легко отбриваю я.
— Интересно посмотреть, каким образом ты мне помешаешь? Знаешь, в этой стране еще есть закон. — Она деловито вскидывает палец и снова задирает нос. — Даже если ты откажешься, после двух твоих нет и двух моих «да» на третий раз нас разведут автоматически.
Кстати, я и не был в курсе, потому что, как вы помните, изначально женитьба не входила в мои планы.
— И как часто я могу говорить «нет»? — прощупываю почву.
— Раз в месяц, — посмеивается она.
— Оу, ну… знаешь… Три месяца — это хороший срок.
— Срок для чего?
— Думаешь, я вот так взял — и вскрыл карты? — Подмигиваю ей и быстро перевожу тему. — Есть хочу. Пойдем ужинать?
— У меня с собой бутерброды, демон, мне и так неплохо.
Готов поспорить, что сейчас она чувствует себя хозяйкой положения, и хрен знает почему, но мне это нравится.
Глава сороковая: Локи
Конечно, ни в какой ресторан я не иду. Просто сажусь за стол напротив Александры и всем видом даю понять, что если она вот прямо сейчас не даст мне кофе из термоса, я скончаюсь в страшных муках.
Она пытается сделать вид, что ей все равно, но, в конце концов, сдается и с вымученным стоном протягивает мне один из двух завернутых в фольгу бутербродов и дает пластиковый стаканчик с кофе. Кофе — растворимая дрянь, но из рук Овечки я возьму все.
Знаете, что самое странное?
Она не пытается вытурить меня. Не размахивает перед носом руками, не кричит, что я гад ползучий и у меня член вместо головы, не пытается согнуть в бараний рог, доказывая, как я был не прав, обманув ее. Она просто сидит на своем стуле, с аппетитом жует бутерброд, пьет поганый кофе и увлеченно пишет конспект. Как будто я вообще не существую.
То есть, она абсолютна адекватна, я бы сказал. А уж за двести лет я поднаторел в женских истериках.
Единственное, в чем она была предсказуема, так это в том, что раздаст мои подарки. Но это классика жанра.
В общем, Овечка спокойно делает свои дела, иногда напевая что-то под нос, потом собирает вещи, и я просто иду за ней.
— На метро ты не поедешь, Александра, — говорю, когда она окидывает взглядом мою, уже знакомую, ей машину. — Это не обсуждается.
— Да я и не собиралась. — Мой Бермудский треугольник пожимает плечами и ждет, пока я помогу сесть ей на заднее сиденье.
Как соблазнить женщину, которая не дергается, не кричит, не ругается и вообще исключительно мастерски меня игнорит? И даже в ее голове теперь стерильно чисто, только скелеты, кости и кишки. Бррр. У меня ноль идей. А вы просто задумайтесь над абсурдностью этой фразы: у демона искушения ноль идей по соблазнению вчерашней девственницы и собственной жены.