Лола Роза
Шрифт:
— Скукотища! — сказал Кендэл, перемазанный цветным мороженым, как помадой.
Но тут он увидел раскраску "Рыбы мира" и принялся ее клянчить, хотя он и красить-то не умеет — восковыми карандашами всегда вылезает за контур, а если я даю ему свои фломастеры, он жмет на них так сильно, что получаются мохнатые точки.
— Ладно, ладно, избалованный ребенок номер два, — сказала мама, открывая свою волшебную сумочку. — А ты, избалованный ребенок номер один? Тебе тоже нужна раскраска?
Книгу, которую мне хотелось больше всего на свете, я нашла в
— Мама, Виктория, ну пожалуйста! — прошептала я.
Вечером мы сидели все вместе на двуспальной кровати и смотрели телевизор. Мама переключала каналы. Кендэл устроился между нами и снова и снова пускал Джорджа по кровати в атаку на бедного медведя Бобку. Я сидела по-турецки, положив на коленки альбом и наклеивая новые вырезки.
Больше всего мне понравились четыре огромных ангела. У них были длинные золотые волосы, струящиеся белые одежды и большие серые крылья, выходившие из лопаток. Я аккуратно наклеила их в альбом вплотную друг к другу, чтобы они уместились на одной странице. Ночью мне снилось, что ангелы стоят по углам нашей кровати, распахнув крылья, как занавеси из перьев, и охраняют нас.
Глава шестая
Деньги потрачены
— Пошли опять кутить, — сказала мама, как только я открыла глаза.
Она уже успела встать и одеться. Похоже, спала она немного, но вид у нее был бодрый. Мы кутили до опупения. Мы покупали блузки, брюки, ночные рубашки и пижамы, новые туфли. И какие! Маме на шпильке, с открытой пяткой и ремешком вокруг щиколотки, а мне первую пару взрослых туфель на каблуках. Каблуки были совсем низкие, и все-таки я не могла пройти в них по комнате, не шатаясь.
— Ничего, — сказала мама. — Потренируешься и привыкнешь. Ну что, можно идти танцевать!
Она купила маленький плеер и целую стопку своих любимых дисков. Днем, когда в отеле гудели пылесосы и шум никому не мешал, мы устроили в номере собственную дискотеку. Особенно нравилась маме песенка "Я переживу". Она танцевала под нее, выбрасывая руки, а мы с Кендэлом за ней повторяли.
Горничная пришла убрать номер и увидела, как мы танцуем. Она расхохоталась и присоединилась к нам, тоже выбрасывая руки.
— Вот как надо, да, дочка! — сказала она.
Она была очень-очень полная, но танцевала на удивление хорошо, покачивая бедрами и колыхая жирными боками.
— Какая толстая тетя! — прошептал Кенни, как только за ней закрылась дверь. — Она вся трясется, как желе!
— Видел бы ты свою тетю Барбару — вот кто действительно толстый!
— Твою
— Ага! — сказала мама. — Мы во всем полные противоположности. Я даже думала: может, у нас разные отцы? Меня наш отец с самого начала терпеть не мог.
— Ты его не спрашивала?
— Еще чего! Он бы мне такую затрещину залепил! — Мама снова начала обкусывать палец. — И что во мне такого, что мужчинам всегда хочется меня ударить? Что я не так делаю?
— Ты все так делаешь, мама! Это они виноваты, а не ты. И потом, ты все равно уже не ты. Ты Виктория, я Лола Роза, а он Кендэл, и все мы — Удача, самая удачливая семья.
Я снова включила музыку и стала кружить маму по комнате, пока Кендэл отплясывал с Джорджем. Хорошо, что он так помешался на Джордже. Бедный Пузырек ночью умер. Кендэл хотел похоронить его как следует, в коробке из-под обуви, но мама сказала, что не хочет, чтобы тут воняло тухлой рыбой, и спустила Пузырька в туалет.
Теперь нам приходилось каждый день ходить в этот проклятый аквариум. Кендэл жить не мог без того, чтобы не навестить настоящего Джорджа и его устрашающих товарищей. Я стояла снаружи, прислонившись к парапету. Люди часто останавливались и спрашивали, все ли со мной в порядке. Я боялась, что они вздумают позвать полицейского. И каждый раз, как мимо проходил высокий мужчина с длинными волосами и в кожаной куртке, у меня падало сердце, хотя я видела, что это не папа.
— Шла бы лучше с нами, глупая, — говорила мама.
Но я не могла. Я страшно боялась этих акул. По ночам мне снились разинутые пасти. Я просыпалась, вся дрожа, и часто видела, как мама сидит съежившись в кресле и курит. Я прижималась к ней, и мы сидели вместе, а Кендэл мирно посапывал под одеялом в обнимку с Джорджем.
Однажды я внезапно проснулась и стала искать маму. В кровати ее не было, в кресле тоже. Я нашла ее в ванной. Она сидела на полу, на коленях у нее была сумочка, а по полу стопками разложены пятифунтовые бумажки.
— Деньги, деньги! — зашептала я страшным голосом, чтобы ее посмешить.
Но ей было не до шуток. Лицо у нее перекосилось, на лбу вздулась вена.
— Кто-то украл часть денег! — сказала она, истерически всхлипывая.
— Этого не может быть. Ты ведь всегда носишь сумочку с собой, — сказала я.
Мама не выпускала сумочку ни на минуту, она не оставляла ее в комнате, даже когда мы спускались завтракать.
— Как их могли украсть?
— Откуда я знаю! Главное, что украли. Здесь не хватает сотен фунтов.
— Мы очень много потратили. — Я опустилась на колени рядом с мамой и начала пересчитывать купюры.
— Не столько же!
Я взяла лист бумаги и стала записывать всю одежду, которую мы купили, все обеды, ужины, лакомства, катания плюс ежедневные расходы: мороженое, мамины сигареты, автобус.
Получались очень большие цифры.
— И мы еще ходили ужинать с папой и заплатили за проезд до Лондона и за первую гостиницу…
— И нам еще надо заплатить за эту. — Голос у мамы упал. — Господи!