Лола Роза

Уилсон Жаклин

— Отца нет в живых, — сказала тетя Барбара. — Я думаю, сегодня нам всем стоит остаться здесь. Никки очень устала. Ей нужно отдохнуть. Кроме того, на следующей неделе ей нужно будет заехать в больницу за результатами анализов.

— Каких анализов? Ты вроде сказала, что с опухолью покончено, а, Ник?

— Конечно, покончено, — поспешно откликнулась мама. — Они все вырезали. Я теперь здорова. Просто устала немного. — Голос ее оборвался, и по щекам покатились слезы.

— Не плачь, моя хорошая, ты же знаешь, что я не могу этого вынести. —

Отец прижал мамину голову к своей груди. — Ну вот, ну вот, малышка. Все в порядке, твой Джей с тобой и позаботится о тебе.

Он погладил ее по голове и поцеловал в кончик носа, как маленькую девочку. Мама прижалась к нему:

— Джей, ты правда обо мне позаботишься? Обещаешь?

— Клянусь чем хочешь, дорогая. Можешь на меня положиться. Ты моя малышка, и я буду тебя оберегать. А теперь ложись поудобнее. Конечно, ты устала. Я тебя хорошенько укрою, и ты поспишь. Мы можем остаться здесь на ночь, если хочешь. А завтра поедем домой. Я понесу тебя на руках, если понадобится. Я готов нести тебя на руках на край света, крошка моя. Ты мне дороже всего на свете. Я правда чуть с ума не сошел, когда ты ушла. Но я тебя не осуждаю. Я на тебя больше не сержусь. Ты, наверное, уже была больна и поэтому не в себе. У тебя началась паника. Я все понимаю. Но теперь ты можешь быть спокойна. Мы начнем новую жизнь, ты, я и наш сыночек.

— И Джейни, — сказала мама.

— И Джейни, — повторил отец.

Мне очень не нравилось, как отец на меня смотрит. Я уже не его маленькая дочурка. Он считал, что это я во всем виновата.

Может быть, я и правда во всем виновата?

У меня было такое чувство, будто меня ударили по голове. Я ничего не слышала, ничего не видела, ничего не понимала.

И тут я почувствовала, что на плечи мне легли большие, сильные руки.

— Джейни, пойдем, поможешь мне приготовить чай, — сказала тетя Барбара.

Она помогла мне добраться до кухни. Я прислонилась к ней. Она обвила меня руками и нагнулась к моему уху.

— Хочешь, перебирайся жить ко мне, — шепотом сказала она.

— Он меня не отпустит.

— Мы это устроим. Я не дам ему тебя тронуть, обещаю.

— Он будет бить маму.

— Может быть, они разберутся. Может быть, он правда о ней позаботится. Может быть, он не хочет упускать свой последний шанс.

Когда мы вернулись в гостиную, отец хлопотал изо всех сил, взбивая маме подушки и поправляя простыни.

— Ну вот, девочка моя, — сказал он. — Так тебе уютнее?

— Да, Джей, намного.

— Сейчас мы тебя уложим хорошенько, — нежно ворковал отец. — Дай-ка я сниму с тебя кофту. Не волнуйся, я не задену твою бедную грудку. Храбрая моя малышка, ты ведь никогда не жалуешься. Но больше тебе не будут делать больно, обещаю. Мы тебя хорошенько укутаем, и ты поспишь, да, детка?

— Ты такой хороший, Джей, — сказала мама.

— Конечно, малышка. Никто за тобой так не поухаживает, как я.

Отец подоткнул одеяло. Его рука наткнулась на что-то под матрасом. Он вытащил синий тряпичный комок и недоумевающе

уставился на него.

— Это еще что такое?

Отец взмахнул в воздухе синими боксерскими шортами, так что штанины захлопали. Это было очень смешно, но никто не засмеялся. Даже Кендэл втянул голову в плечи и прижал локти к бокам.

Мама растерянно смотрела на боксерки.

— Что это такое? — спросил отец.

— Это трусы, — пролепетала мама.

— Конечно. Это я и сам вижу. — Отец почти тыкал ими маме в лицо. — Вопрос не в этом, правда, Никки?

Мама сглотнула.

— Правда? — заорал отец.

— Пожалуйста, дорогой, не кричи, — умоляюще сказала мама.

— Я буду кричать во всю глотку, пока ты мне не скажешь, чьи это трусы!

Трусы были, разумеется, Джейка. Я ненавидела его в эту минуту за то, что он такой растяпа.

— Кендэла, — выпалила я.

— Вот как? Кендэла? Это что у тебя за имечко, Кенни?

Кенни попытался пожать трясущимися плечами.

— Так это твои трусы, Кендэл? Они тебе, часом, не великоваты?

Он приподнял боксерки. Кендэлу они были бы как раз до щиколоток.

— По-моему, ты бессовестно врешь, Джейни, — сказал отец.

— Нечего впутывать в это детей, — сказала тетя Барбара. — О господи, какая разница, чьи это трусы? Кончай валять дурака — и давайте пить чай!

Она протянула отцу кружку, но он так оттолкнул ее, что горячий чай облил шелковый тайский костюм тети Барбары.

— Оп! — сказал отец. — Метко! Может, это твои трусы, Барби? Нет, тебе они, пожалуй, маловаты.

— Ты всесторонне рассматриваешь вопрос, — сказала тетя Барбара, приподнимая пальцами мокрую блузку.

— А то как же? Я хочу знать ответ. Чьи это трусы, Никки?

— Не знаю.

— Не знаешь? У тебя тут что, столько мужчин раздевалось за это время, что ты и счет потеряла?

Мама покачала головой, держась за больную грудь:

— Джей, прости. Не сердись на меня, пожалуйста. Был тут один парень… Только один.

— Шлюха! — заорал отец и поднял руку со сжатым кулаком.

Я бросилась к маме.

Но тетя Барбара оказалась проворнее. Кулаки у нее тоже были сжаты. Но она не ударила отца кулаком. Она его лягнула. Нога в лиловой замшевой сандалии взлетела вверх и со всего размаха ударила отцу в пах. Он охнул и согнулся. Тетя Барбара покачивалась на носках, готовая встретить его, когда он выпрямится.

Отец опустился на колени, обхватив себя руками.

— Подними еще раз руку на Ник и на детей — и я тебя убью, — сказала тетя Барбара.

Отец с трудом встал на ноги, лицо его исказилось. Он схватил кружку с чаем и швырнул об стену. Потом повернулся и пошел на тетю Барбару, зажав в пальцах осколок, — он хотел добраться до ее лица. Она внезапно взметнула руку и ударила его ребром ладони по плечу. Он пошатнулся, выронил осколок чашки и застыл с раскрытым ртом.

— Джей, я не шучу, — сказала тетя Барбара. — А теперь убирайся вон! Вон из этой квартиры. И вон из их жизни.