Ломаные линии судьбы

Алюшина Татьяна

– Ну а что, надо было постоять в сторонке и позволить этому имбецилу прибить Вилли? – Глашка сразу же завелась от возмущения.

– Нет, просто стоять не надо было, но и ввязываться самой тоже. Надо было сразу же набирать полицию! – разволновался и наставлял строгим тоном старший брат.

– Да ну тебя! – разозлилась Аглая. – Какая полиция, Лёш, ну что ты, ей-богу!

– Вот что, Глаша, – включил строгого брата Алексей, – звони дяде Егору или Степану Ивановичу, пусть они узнают, что за фрукт этот ваш соседушка, ну и пообщаются с гражданином.

– Это

зачем ещё? Не буду я никому звонить. Какой-то бытовой соседский конфликт, зачем в него втягивать занятых людей? К тому же сразу всё дойдёт до папеньки, а вот уж кого волновать и беспокоить попусту не следует, так это его. Я тебе просто рассказала о некоем происшествии, пусть не курьёзном, а неприятном, поделилась, так сказать, делами житейскими. И всё! – выговорила она брату и закончила разговор на требовательной ноте: – И прошу тебя, не надо нагнетать и поднимать отцовскую «гвардию» по тревоге. Ничего страшного не произошло, и мне ничего не угрожает. Муза Павловна сказала, что её родные с этим типом разберутся. Вот пусть они и разбираются.

Пробурчала что-то ещё и быстренько попрощалась. Но как Аглая ни хорохорилась, первое время тревога в душе всё ж таки тихонько так попискивала, не позволяя расслабиться.

Но, как водится, за обыденностью дел и иными житейскими событиями, не подпитанное ничем беспокойство и настороженность быстро забылись, потеряв свою горячую актуальность. А жизнь катилась и укладывалась своим привычным, мирным чередом, наполненная делами, работой и творчеством, окончательно похоронив под собой все тревоги.

Да и на самом деле – дребезжать, жить в вечном саспенсе в ожидании подляны из-за угла невозможно.

– Привет, Игорёш, – поздоровался с сыном отец, оторвав того от вычитывания макета договора с возможными поставщиками.

– Привет, пап, – улыбнулся Игорь, отложив документ и откидываясь на удобную высокую спинку рабочего кресла, приятно спружинившую под его спиной. И поинтересовался: – Как вы там? Как мама?

– Дела штатно, а про маму ты всё и сам знаешь, она тебе чуть не через день звонит, – усмехнулся Борис Архипович.

– Всё да не всё, – уточнил Игорь. – Мне она выдаёт только ту инфу, которую считает нужной и достаточной.

– Да нет, ни о чём она не умолчала, всё у нас на самом деле нормально, сынок, – хохотнул отец и, противореча самому себе, протянул задумчиво: – Вот только…

– Что? – подобрался сразу же Шагин, отлично зная эту отцовскую манеру сначала расслабить лёгким разговором и смешком, а потом нагнетать. Да и тон, которым тот произносил это своё любимое «вот только…», ничего хорошего, как правило, не обещал.

Игорь выпрямился в кресле, куда вся расслабленность делась в один момент.

– Да тут у бабушки неприятный инцидент с соседом произошёл… – начал издалека Борис Архипович.

– Насколько неприятный? – уточнил Игорь, прекрасно понимая, что отец не стал бы ему ничего рассказывать и беспокоить, если бы для разговора не имелось веской причины.

– Нарисовался у них на площадке новый сосед, – по-деловому, без дальнейшего

рассусоливания принялся перечислять факты Борис Архипович. – Точнее, сосед-то старый, который квартиру приобрёл с самого начала, ещё при сдаче дома, да только не жил в ней все эти годы, а тут вдруг объявился. А вчера ни с того ни с сего вызверился и чуть не убил Валерьяна. Мама говорит: если бы не её новая соседка, которая заступилась за кота, то убил бы наверняка.

Игорь молчал, не перебивал, не торопил, зная, что отец изложит факты и без его понуканий.

– Так мало того, что Вилли серьёзно травмировал, он и маме пригрозил, что, мол, кота прибьёт обязательно и ей достанется. Кстати, девушке той, что вступилась, тоже пригрозил. – И изложил главную мысль-идею, ради которой и позвонил сыну: – Ты бы, Игорёш, навёл там через свои каналы-связи справки об этом соседе, кто такой, чем дышит-живёт, что за хрен такой бойкий с горы на наши головы образовался, со старушками и котами воевать. Я бы и сам, по своим каналам, но у тебя напрямую просто быстрей получится. А информацию, которая уже имеется по нему, скину: ну там имя-фамилия, возраст, что есть.

– Давай, – сказал Шагин, потёр ладонью лицо, пытаясь взбодриться и отодвинуть усталость. – Я бабуле сейчас позвоню, порасспрашиваю.

Попрощались, быстро закончив разговор.

Набирая номер бабушки, Игорь неосознанно улыбался, представляя мысленно её лицо.

Музу Павловну, бабушку свою, Игорь Борисович Шагин нежно и трепетно любил, оберегал и всячески баловал при любой возможности, впрочем, как и все близкие. Старшую даму их рода, «патриарха» семьи, к сожалению, единственную оставшуюся в живых из всех бабушек и дедушек, все баловали, потакали капризам, которых, правду сказать, у неё практически не случалось, и берегли со всем возможным тщанием.

– Здравствуй, Игорёк, – ответила на его звонок, улыбаясь, бабуля.

Он точно знал и слышал, что она улыбается, и видел мысленно эту её светлую, родную улыбку. Бабуля растекаться речами-разговорами не стала, не в её это было манере, сразу же спросила напрямую:

– Я так понимаю, тебе позвонил отец и уже нажаловался на моего соседа?

– Позвонил, нажаловался, – подтвердил Шагин и попросил: – Расскажи-ка теперь мне сама, что произошло, да подробно, как ты умеешь.

Он слушал бабушкин рассказ, по ходу которого делал пометки в рабочем органайзере, лежавшем перед ним на столе, изредка задавал короткие уточняющие вопросы, старательно сдерживая разрастающийся и крепнущий гнев внутри.

– Я понял, – кивнул Игорь, забыв, что бабуля его не видит, и спросил: – Как Вилли?

– Плохо, – без вздохов, всхлипов и слёз оповестила бабуля, как всегда, стоически принимая жизненные превратности. – Серьёзный перелом трёх рёбер, ушиб лёгкого. Было внутреннее кровотечение, но врачи вовремя его прооперировали. Жизни его теперь ничего не угрожает, лежит, поправляется. Но ему больно и тяжело.

– Ничего, Лорд Валериан у нас настоящий боец, – поддержал бабушку оптимизмом Игорь, – да и с твоей заботой он быстро восстановится.