Лондон, любовь моя

Муркок Майкл Джон

— Да. А ты уверена, что мы доедем до Элдгейта? Мэри постаралась смягчить тон.

— Это единственное, в чем я уверена!

— Но мы не станем заказывать угрей?

— Джудит, это не трактир «Угри на углях». Это «Рубленый дом». Рубленые котлеты, свиные отбивные, бифштексы, колбасы, бекон, пюре, картофель фри, бобы, лук, хлеб — вкуснятина. Мраморные столешницы, скамьи красного дерева. Нигде так не поешь. В пятьдесят шестом году все это обходилось в один шиллинг шесть пенсов. Это было любимое место Рона. Он с детства помнил множество местечек старого Ист-Энда. Там была, например, «Шутовская

лавка» с игрушками. Он любил заходить туда, просто чтобы посмотреть. Высокие двери, а за ними большое темное помещение, заполненное до потолка картонными коробками. А дальше — пара обычных магазинов. И паб. Думаю, все это теперь разрушено. Но «Рубленый дом» стоял подальше, так что, надеюсь, есть шанс, что он сохранился. Рон был таким веселым!

— Но ведь он страдал от депрессии.

Мэри посмотрела в окно на Флит-стрит.

— Наверное.

— Такое впечатление, что кто-то нарочно стер наше прошлое. Тебе никогда так не кажется?

Э-се де льо потабль? Весной раздухарился поставил все на одну чертову кобылу не знаю уж какой молочный фургон таскала эта кляча отличный будет ревень когда взойдет она любит начищенную медь…

— У меня есть Хелен, ты же знаешь. Она абсолютно реальна. На этой неделе у нее вышла новая книга.

Мэри внезапно пожалела, что поехала не одна. Ее сознание наполнилось разными словами и образами. Мелькали отчетливые воспоминания, свежие, словно сейчас переживаемые, и она слышала множество голосов, одни из которых кружились рядом, в автобусе, другие доносились из прошлого. Время перестало быть линейным. Подойди ко мне.

Дамы, эта жара не может длиться вечно хотя вы сжав губы стараетесь удержать ее я никогда тебя не покину ты говоришь мама что мы будем с тобой делать смотри машина исчезла с улицы словно ее никогда и не было и все что было наверху повсюду…

Джудит Уоррел подумала, что у Мэри опять приступ.

— А ты узнала, почему Рон покончил с собой?

— У него сиамский кот болел лейкемией.

— Прости. — Джудит прокашлялась.

— Ты ни при чем. — Мэри посмотрела на подругу.

Ищут веселья сейчас найдут и не знаешь как тебе повезло.

Попробуйте лучше раздобыть старые они удобнее. Только о ногах моего Гарольда и говорим…

— Мэри! Ты плачешь! Что случилось? — спросила Джудит упавшим голосом.

В автобусе сидели двое мужчин. Один их них взглянул на нее, словно узнав, но потом опустил глаза.

— Я не плачу! — Она схватила Джудит за руку. — Я чувствую аромат роз. В парке. Беседка, арка из роз. Это было чудесно. Ничего, кроме роз. Я ходила по аллеям. А вот и оранжерея. Не переживай, с этим надо просто смириться, и я уже привыкла. С иностранцами проще. О эти розы! Ах, Джудит!

Держа Мэри за руку, Джудит попыталась успокоить ее. Мужчины теперь горячо говорили на незнакомом гортанном языке.

Бир зейт сойлемент баска, япмаси баскадир. Могло быть и хуже но я не знаю что скажу ему если он прямо спросит. Сойти здесь и пересесть на метро или просто позвонить ?

— Увитая

зеленью беседка. Да? — Мэри не могла больше сопротивляться воспоминанию. — А снаружи, посередине, лужайка. А на лужайке была голубятня. Белые голуби прилетали и улетали. Розы и клекот этих голубей. Не могу сказать, где это было. Так четко, как будто я сейчас там нахожусь. Как давно это было? Должно быть, я была тогда совсем маленькая. Но в Клеркенуэлле не было ничего подобного. А может, это Джозеф вспоминал?

Глаза Мэри были по-прежнему широко открыты. Она улыбалась.

Я ничего не стыжусь. В итоге не могу сказать, хорошо я поступаю или плохо. Но в любом случае моя откровенность вызывает замешательство. Там внизу голуби. Посмотри. Они хотят построить стену вокруг Лондона, но куда в таком случае переедет правительство? В Гилдфорд? Собаки, кошки, лисы. Обыкновенные лисы. Слышишь гром? Ты можешь понять эту жуткую боль ? Можешь ? Варится в собственном соку. Я чуть со смеху не умер. Все примеряют на себя, все привязывают себя к Северному сиянию, поздновато, глупые мои старички, играя на банджо, лишенный гражданских прав город, лучше он не станет, особенно для женщин…

— Может, мы поехали куда-то в выходные? Куда-нибудь в Кент? Целый день в поезде. Может быть, в Хивер? Беседка, увитая зеленью. Но это не Кентербери. Там были цветы вокруг фонтана и голуби.

Мэри подняла голову, словно вдыхая аромат.

— Я счастлива, но как я хотела бы знать, где сейчас нахожусь.

Принцесса Диана 1985

— Вы, наверное, думаете, что все это благодаря навыкам. Так-то оно так, мэм, но это совсем не то, с чем имеет дело наша профессия. Здесь нужно иметь чутье на дороги и хорошую память. Я стараюсь всем это говорить. Но вы никогда не узнаете, что на самом деле крутится у меня в голове. Я люблю ездить по ночам. В это время виден костяк города. А это помогает. — Таксист остановился перед большими дорическими воротами и вытащил изо рта трубку. — Вот, смотрите! Это кладбище Кенсал-Грин. Вам сюда?

С галстуком пижон обезьяна гнилых бананов ни-ни все ради этого продал никогда не узнаю зачем…

— Впечатляет. — Мэри вытянула шею, пытаясь заглянуть в глубь кладбища. — Здесь есть другие ворота?

— Эти главные. Отвезти вас к часовне?

— Нет. — Мэри увидела, как через дорогу идет Джозеф Кисс, и приободрилась. Она открыла кошелек, чтобы заплатить таксисту. — Очень любезно с вашей стороны. — И дала ему фунтовую бумажку.

— Благодарю вас, мадам.

— Джозеф! — Мэри помахала рукой с тротуара.

Он подошел к ней. Довольная улыбка не сходила с его лица с тех пор, как она попала в его поле зрения. На нем были светлая панама, в знак того, что сегодня ожидается солнцепек, и светлый костюм-тройка с траурной повязкой на рукаве. На сгибе левого локтя висела трость, в левой руке он держал перчатки. О его возрасте можно было догадаться скорее по осторожным движениям, чем по чертам лица.

— Я надеялся, что ты придешь, моя дорогая. Но ты ведь не знала его так уж хорошо, правда?

— Но он был близким другом Дэвида.