Лондонское чаепитие. Кто убил Александра Литвиненко?
Шрифт:
–Ну а сам как думаешь? Или первый день работаешь в следствии?
–Ты обалдел? Взятку взял, что ли?!
–А кто бы не взял, когда на той стороне сам Шакро стоит?! Тут уж пан или пропал. Или башку оторвут, или возьмешь, что предлагают. Тем более, как ты уже заметил, в результате всем стало хорошо – и конфликт исчерпан, и почти все стороны на свободе. А насчет тени, которая может упасть на управление, не волнуйся – мы это дело скоро передадим в районный следственный отдел, где оно вообще загнется. Там – сам знаешь – следакам есть чем заняться, им не до звезд с неба будет…
Тогда внутри генерала занозой засела мысль о том, кто
–А проверки сверху не боишься? – заинтересованно спросил начальник Управления у своего зама.
26
Военно-следственные действия // «Коммерсантъ», № 132, 23.07.2016. – С. 1.
–Не волнуйся. Оттуда ноги и растут…
Тогда Александр Александрович впервые узнал, что инициатива по прекращению дела исходила с самого верху, от самого начальника Департамента собственной безопасности СКР Михаила Максименко! Уровень был очень высокий… Конечно, волноваться при таких обстоятельствах было особо нечего, но все равно какая-то заноза внутри засела – уж слишком громким было это преступление, чтобы, даже заткнув обеим сторонам рты, было возможно замять его, хотя бы и на столь высоком уровне.
И чутье генерала не подвело – в августе 2016 года, невзирая на то, что вроде как «все были довольны», были арестованы Никандров, Максименко и еще человек 5 из высшего руководства Следственного Комитета. Как выяснилось, оказавшись на свободе, Буданцев тут же дал показания о разговоре с заместителем Дрыманова о том, что «дело замято, тебя освободили, вот и сиди тихо». Почему он так поступил – дело десятое, – а пока факт был в том, что ближайшее окружение генерала и, по совместительству, цвет главного следственного органа страны оказались за решеткой. Обыски были проведены и в кабинете самого Дрыманова – формальность, тогда впервые больной пощечиной ударившая по идеальной репутации главы управления. А потом они посыпались одна за другой – сначала Максименко сознался в получении взятки от Итальянца, а потом и сам Никандров дал абсолютно ложные показания о том, что часть полученной взятки он передал Дрыманову. Александр Александрович не судил заместителя – оказавшись в российской тюрьме, на какую только ложь не пойдешь, чтобы выйти… А также, как следователь со стажем, понимал, что одних только показаний мало, чтобы замахнуться на него. Но все то же чувство тревоги упорно продолжало преследовать генерала все это время.
Обострилось оно сегодня, когда он был вызван в суд, где на скамье подсудимых сидел его вчерашний заместитель вместе с его же начальником. Судья задавал ему стандартные вопросы про характеристику личности Никандрова, про их отношения, про ход расследования дела о перестрелке на Рочдельской. А также тот самый вопрос, на который сам Дрыманов упорно силился найти ответ последние два года – каким именно образом Максименко и Никандров умудрились получить взятку? Итальянец был под стражей, Шакро тоже. Никто из их дружков даже гипотетически не мог бы подойти
На выходе из здания суда генерал встретился со старым знакомым – когда он начинал работать в следственных органах, тот служил в ГРУ. Звали его Дмитрий Ковтун, он был не менее знаменитой личностью, чем те, кто сидел ныне на «черной скамье» – за рубежом его обвиняли в убийстве приспешника Березовского, Александра Литвиненко. Ныне он занимался тем, что на языке профессионалов называется «военной юриспруденцией» – участвовал в качестве юриста в крупных коммерческих спорах, часто заканчивающихся слиянием или присоединением компаний, то есть корпоративными войнами. Они разговорились. У обоих в печенках сидел злосчастный високосный 2016 год – когда уголовное дело против заместителя ударило по имиджу Дрыманова, тогда же расследование английского коронера Роберта Оуэна наложило неприятный отпечаток на репутацию Ковтуна.
–Да мне-то особо ничего, только теперь в Европу не сунешься, – отвечал Ковтун на вопрос товарища о последствиях проведенного в Англии расследования. – А там, как ты знаешь, много российского капитала в последнее время крутится, а значит, есть почва для работы…
–Главное – на свободе, – тягостно процедил генерал.
–Думаешь, есть для тебя риск там же оказаться, где и твои коллеги?
–Риск-то есть, но не это хреново. Хреново то, что я не знаю, откуда ветер дует. Как он вообще мог получить от Шакро эту взятку?..
–Мда… Хотя вообще в этом деле много странностей. Начать хотя бы с самой формулировки обвинения. Ну, взятка. Ну а кто теперь – пусть даже на самом верху – без греха? Все берут, и все, кому надо, об этом знают. А значит, разрешают. Взять того же Максименко – принимая во внимание, что он к вам из ФСБ пришел и какие у него там остались старые связи, не верится, чтобы он без их ведома хоть копейку на лапу получил… Сам же безопасностью занимался, знал, какое пристальное внимание приковано к нему и людям его ранга. Не мог он без их разрешения, не мог…
–Хочешь сказать, – задумался Дрыманов, – они ему сначала разрешили, а потом вдруг политика изменилась?
–А как иначе объяснить все это? – махнул Ковтун рукой в сторону здания суда. – Другой вопрос, почему она изменилась, политика-то… Сначала, получается, на подвиги Шакро им было плевать с высокой колокольни, а потом вдруг взъелись они на него… Кто он вообще такой, чтобы масштабная государственная система вдруг начинала против него – а значит, и его покровителей, – столь активную кампанию? Столько лет глаза на него закрывали, а тут…
Слова Ковтуна до сих пор не выходили из головы генерала. Он достал из сейфа бутылку коньяка и наливал себе одну за другой рюмку, все еще мысленно, как истинный следователь, пытаясь докопаться до истины и анализируя в голове события последних двух лет. «Ну действительно, – думал он, – ну живут они себе в своей криминальной иерархии и живут. Нужно было бы – давно бы посадили его или прихлопнули на зоне. А тут – такая война и со столькими жертвами, которые к «черной масти» и воровским законам вообще никакого отношения не имеют…»