Long distance, или Славянский акцент
Шрифт:
Двойная деспотия — штука ужасная, даже (именно) с эстетической стороны. Представим себе бессмысленную козу, кою во все дырки харит пахан со своею сивушной шестеркой...
Насилие заражает биосферу тотально, как радиация. Какие там, к чертовой матери, тюбетейки и персики, какие Бахчисарайские фонтаны, гаремы, шальвары, пиалы, “корабли пустыни” и прочая сувенирная дребедень! Все здесь загажено, все пропитано насилием в самой грубой и беспощадной форме. Это море развращено и отравлено. Пресловутая “даль барханов” заражена до самого горизонта. Даже небо давно не девственно,
Сцена 8. Снова жилище
“Тебе нравится Шаганэ? Правда, хороший невеста?”
...Ах да, Египет. Где он, Египет? Господи Боже мой!
“Ну, я пойду”.
“Уай?! Куда ты хочешь ходить?!”
“Домой”.
“А диннер?! Сейчас будет диннер!! Имей свой диннер, и тогда ты можешь гоу хоум. Но ты можешь и стэй хир. Уиз ми. Уай нот?! Ты хороший, добрый, веселый, и ты бью-у-у-у-тифул!”
“Я пойду”.
“Пожалуйста, ноу!”
“Спасибо, йес”.
“Пожалуйста!.. Я еще никогда не иметь секс!..”
“Чего-о-о?!”
“Я еще ни разу не иметь секс”.
“Тебе сколько лет?”
“Тридцать”.
“И у тебя никогда не было герл-френд?”
“Нет”.
“Почему?”
“Иджипшен библ очень строго: если ты иметь секс, ее отец тебя убивать. Если секс — он убивать или свадьба”.
“А ты не хочешь жениться?”
“Я хочу! Я очень хочу иметь жена! Но мой отец умирать! Мой мать очень бедный! Два маленький брат — бедный. Маленький сестра — бедный. Я очень бедный в Иджипт! Я бежать сюда. Я был счастливый получить работа от родственник. Но май инглиш очень плохо...”
“Ит’с о’кей”.
“Май инглиш очень плохо. Ай эм нот эйбл... Американский герлз дон’т вонт визит ми... Энд уи хэв ноу иджипшен герлз хир... Они жить в Иджипт...”
“Ну а при чем здесь я?”
Тридцатилетний девственник. Уже полнеющий... Лысеющий... Сильно потеющий. С этой странной беззащитностью кожи под темной, в завитках, шерстью... Моллюск без раковины...
“А почему бы тебе не съездить в Египет? У тебя что — денег нет?”
“Ай хэв май мани! Ай хэв! Тысяча долларов в месяц! Но я не есть здесь легальный... Мой родственник давать мне работа. Но это блэк джоб. Я не имею американ паспорт, и я не имею грин кард”.
“Но ты же получишь когда-нибудь?”
“Ай дон’т ноу. Зато родственник давать мне работа! Он добрый! И он давать мне эта квартира!”
“Сколько ты за нее платишь?”
“Пятьсот”.
“Пятьсот?”
“Пятьсот. Но у меня остается еще пятьсот. И я могу делать мани экстра! Я делать! Потому что я люблю работа, люблю библ!..”
“А как ты проводишь обычно уик-энд?”
“Я
“Так что же, у тебя и выходного нет?”
“Я могу делать выходной!”
“Когда?”
“Когда ты сказать!”
“Да при чем тут я!.. Сколько ты не был в Египте?”
“Сорри?”
“Я говорю: сколько ты не был в Египте? не видел свою мать?”
“Девять лет”.
“И что, совсем нет возможности поехать?”
“Ай дон’т ноу... Это очень, очень диффикэлт...”
“Я пойду”.
“Бат...”
“Я пойду...”
“О! О! Тогда возьми э диннер с собой! Ит из реди! Плиз, возьми с собой! Я положу в кастрюльки! О!”
“Знаешь что... Вина бутылочку тоже дай...”
“Бат...”
“Тоже, тоже...”
“Ю дон’т вонт ту дринк уиз ми?..”
“No”.
“Хорошо... О! Хорошо...”
“Можно мне позвонить от тебя?”
“Оф корс...”
“Але. Да. Нет. Еду домой. Ничего. Не имеет значения. Нет. Да. Как-нибудь выкручусь. Выкручусь, говорю! Конечно. Я же картинки рисую, мне все-таки легче!.. Чем тем, кто их не рисует. Нет. Я не пл б ачу. Просто устала. О’кей. Все о’кей...”
“Вот кастрюлька! и еще кастрюлька! и еще вот эта йеллоу кастрюлька! Тут патейтоуз энд палчури, тут райс, а тут веджитэблз энд спайси саус!..”
“Поставь как-нибудь все в мешок”.
“Оф корс... Кэн ай си ю эназэ дэй? Уил ю кам хир эгейн?”
“Honestly, I am not crazy about coming here. I mean... No offense, but... We can meet somewhere else, some time, why not?”
“Когда? когда? когда?..”
“Some day... А знаешь, ты — второй египтянин, которого я встретила в своей жизни...”
“О найс!.. А кто был зе ферст? Ты его встречать в Нью-Йорк?”
“Нет”.
“А где?”
“В Эрмитаже”.
“А где это?”
“Далеко... В Африке...”
“А что он там делал?”
“Кто?..”
“Зе ферст иджипшен”.
“Он там работал...”
“О найс! Как я? В кафе?”
“Примерно... В основном, в саркофаге лежал... Без единого выходного. Последние пять тысяч лет...”
“Сорри?”
“Он там мумией фараона работал...”
“О найс!..”
Сцена 9. Дорога к вокзалу
Странная они парочка.
Он: в левой руке мешок, из него выпирает кастрюля, что стоит, видимо, на двух нижних. Ее крышка скреплена с упомянутой пирамидой белой, довольно толстой бельевой веревкой. Правой рукой он, с видом хоть временного, а все-таки владельца крупнейшего в мире бриллианта, держит под локоть спутницу.
Она: рука, одолженная в локте спутнику, ближе к кисти по-прежнему живет собственной, то есть отдельной жизнью. В длинных пальцах, чуть на отлете, изящно дымится тонкая, кофейного цвета, сигаретка. На правом плече висит довольно тяжелая — не привыкать — сумка, очень родственная торбе эмигрантов первой волны. Как там? “Сквозь та-т б а-та та-т б а денек / У него сундук, у нее мешок. / По паркету парижских луж / Ковыляют жена и муж. / Я за ними долго шагал, / И пришли они на вокзал...” Так, что ли?..