Лонгборн
Шрифт:
Сара мгновенно отвернулась, но слишком поздно: картина запечатлелась прочно, как на сургучной печати. В жутком тусклом свете кожа человека казалась мертвенно-бледной, припорошенная светлой щетиной щека прижата к потемневшему выветренному дереву. Глаза дико вытаращены, зубы стиснуты. Прикованный, он рвался что было сил, пытаясь высвободиться, мышцы на руках взбугрились, ноги ударяли в булыжную мостовую, точно конские копыта.
В дальнем конце двора взволнованно переговаривались солдаты. Были среди них совсем юные; один, на вид мальчишка
Теперь Сара уже почти миновала гостиничный двор, ледяной дождь стекал у нее по щеке. И только сейчас она наконец увидела то, что так поглотило внимание собравшихся, – ей открылась последняя деталь запутанной головоломки. По ту сторону подворотни, прислонясь к стене, стояло несколько офицеров, бравых и нарядных в своих полковых мундирах. Один или два среднего возраста, остальные моложе. Лицо самого молоденького, нежное, как у девушки, позеленело.
Офицеры непринужденно переговаривались. Все прочие – человек с плетью, арестант, солдаты – ждали их команды.
– Ну а вы что скажете, Чемберлен? – спросил офицер постарше. – Вы готовы?
– Так точно, полковник Форстер, сэр, – отозвался Чемберлен, тот самый юнец с гладкими щечками.
– Да его вот-вот стошнит.
– Нет. Просто… эль вчера был нехорош.
– Вам нехорошо не от этого! Кишка тонка, вот что.
– Оставь его, Денни. Двадцать плетей – это не шутка.
– Так точно, сэр. Виноват, капитан Картер.
– С ними только так и можно, запомните, Чемберлен, – произнес тот, что постарше, – полковник. – Без дисциплины нет армии. Они неспособны к самоконтролю, следовательно, контролировать их – наша обязанность. Пренебрегать этим означает не исполнять свой долг. Он не отдал честь офицеру, то есть проявил неподчинение вышестоящему. Подобного допускать нельзя.
Сара прошла дальше, вдоль длинной беленой стены, и больше не видела, что там происходит, только голоса по-прежнему доносились до нее в тишине сквозь шелест дождя.
Вот снова писклявый голос Чемберлена:
– Давайте покончим с этим, со мной все будет в порядке.
– Что ж, прекрасно, сержант. Слушайте офицера, вы знаете, что делать.
– Так точно, сэр.
Она почувствовала в воздухе что-то такое, от чего по коже побежали мурашки. Солдаты построились, все стихло. Потом просвистела плеть. Звук удара.
Арестант закричал. Сара зажала рот рукой.
– Раз, – сосчитал сержант.
Снова свист и удар плети. Арестант вопил. Сара, уронив зонтик, оперлась рукой о мокрую каменную стену.
Снова затишье. Потом новый удар. И новый крик.
Сара почувствовала, что ее вот-вот стошнит. Она застыла на месте, сердце колотилось. Двадцать? Если они будут продолжать, то убьют его. Надо вернуться, броситься туда, заслонить
И она кое-как поплелась прочь на дрожащих ногах, путаясь в мокром подоле, держась за стену. Зонтик наклонялся в ослабевшей руке, и струи дождя били прямо в лицо.
Вскоре после ухода Сары заявился мулат (и почему всегда он? неужели мистеру Бингли больше некого послать месить раскисшие тропки?) с новой запиской от мисс Элизабет.
Он ущипнул Полли за подбородок, потряс неохотно протянутую руку Джеймса, с любопытством оглядел кухню:
– А где э-э?..
– Прислуга? – спросила миссис Хилл.
– Э, да, я полагаю. Та милашка.
Миссис Хилл передала письмо от мисс Элизабет Джеймсу и указала головой в сторону гостиной. Тот удалился.
– Нет дома, – буркнула она тогда.
Экономка не предложила посыльному ни выпить чаю, ни даже присесть и явно не желала делиться сведениями о Саре. По дороге они как раз могли встретиться, вдруг сообразила она, просто счастье, что разминулись. Следовало придумать более надежный способ уберечь Сару от его цепких лап. А ему придется впредь обходиться быстрыми ответами в виде сложенной записочки от миссис Беннет. Получил, и отправляйся, скатертью дорожка.
Глядя в спину удаляющегося мулата, миссис Хилл похвалила себя за избранную линию. План-то, кажется, удался: скоро он потеряет интерес и найдет кого-нибудь подоступнее. Такие, как он, времени терять не любят.
Добравшись до лавки, Сара сложила зонт и попросила сахарную голову. Бакалейщик же, вместо того чтобы просто упаковать товар и записать его на счет Беннетов, вгляделся в ее лицо и участливо спросил:
– С тобой все в порядке, милая?
– Да, все хорошо, спасибо.
– Ты бледная как полотно. Так нельзя, непременно нужно перекусить.
Он покричал дочери, и та, пухленькая и темноглазая, потащила Сару на кухню, погреться и выпить чаю.
Немного погодя бакалейщик сунул голову в приоткрытую дверь, проверить, как у них дела. Вот теперь другое дело, сказал он, Сарины щечки хоть немного порозовели, и это хорошо, а то прямо страшно было отпускать ее одну в Лонгборн. Путь неблизкий, глядишь, еще найдут ее утром мертвую в канаве.
Джеймс, что было на него непохоже, вертелся у миссис Хилл под ногами и неожиданно разговорился. Он ездил в Незерфилд, возил туда миссис Беннет и полную коляску барышень, и дважды они проезжали через Меритон. Почему она не ему велела привезти сахар, к чему было посылать туда Сару? Он все поглядывал в окно, а когда экономка отогнала его, чтобы поставить на подоконник кастрюлю с сельдереем, только слегка посторонился и, стоило ей отойти, снова прирос к окну.
Конец ознакомительного фрагмента.