Лорд Грешник
Шрифт:
Йэн сбежал с лестницы веранды.
Вчера Мэри так поспешно ушла с конюшенного двора, что стало ясно: она не выносит его присутствия. Если не считать эту краткую встречу, он не видел ее уже два дня. Почему Мэри так поступила, Йэн не знал. Видимо, пребывание в Синклер-Холле уже показало ей, какое невыгодное соглашение она заключила, выйдя за него замуж.
А что, если она ждет ребенка? Йэн обнаружил, что эта мысль оказалась гораздо более привлекательной, чем он мог бы себе представить, и еще больше укрепила
Йэн отбросил эти мысли, заставил себя вспомнить, что сейчас он ищет отца.
Йэн шел мимо пышных кустарников и клумб. Граф содержал целую армию садовников и землекопов, и все вокруг полыхало розами, лавандой, тюльпанами, лилиями и мириадами других цветов. Старик требовал во всем идеального порядка, а что понимать под этим порядком, всегда определял сам.
Йэн как раз проходил мимо особенно изысканной открытой беседки, увитой вьющимися растениями, когда заметил женщину, разрыхляющую руками землю на абсолютно голой клумбе.
Йэн нахмурился, что-то очень знакомое было в склоненной фигуре… он остановился как вкопанный и присмотрелся.
Голова женщины была скрыта элегантной соломенной шляпкой, но выбившиеся из-под нее золотистые локоны сияли на солнце. Взгляд Йэна скользнул ниже: изящные плечи, грациозная спина, узкая талия.
Мэри!
Но что она делает в саду, согнувшись над клумбой в такую жару? Почему работает, как служанка?
— Что ты здесь делаешь?
Мэри вцепилась пальцами в землю. Сердце ее ушло в пятки. Йэн! И тон его далек от радостного.
Она медленно поднялась, сознавая, как грязны ее руки и одежда. Ее взгляд остановился на открытом вороте белой сорочки мужа. Йэн был так близко… так близко, что, когда она подняла глаза, различила легкую темную щетину на его щеках, неодобрительно сжатые губы.
Мэри гордо вскинула голову, и смело встретила его осуждающий взгляд.
— Я сажаю розы моей мамы. Старший садовник сказал, что я могу использовать это место.
Как объяснить, почему она так сильно хочет посадить мамины розы своими руками? Ей хотелось хотя бы этот маленький клочок земли сделать своим собственным.
Но как могла она поделиться сокровенными мыслями с человеком, так подло обманувшим ее?
Казалось, Йэн даже не слышал ее.
— Но ты работаешь, как служанка! Мэри, взгляни на свои руки! Ты даже не надела перчатки.
Неужели он стыдится ее грязных рук? Она всегда любила ощущение влажной земли, и именно этим наслаждалась в садоводстве больше всего. Или это неподобающее занятие для жены будущего графа? Йэн с самого начала знал, что она интересуется садоводством.
Может, именно поэтому Йэн и женился на ней? Скорее всего, так оно и было. Надеялся разгневать отца, женившись на женщине, совершенно неподходящей для этой роли. Похоже, он выполнил свою задачу искуснее, чем планировал, ибо теперь жена шокирует и его самого.
Мэри больше не могла сдерживать гнев, копившийся в ней последние
— Как ты смеешь… Как ты смеешь возмущаться тем, как я провожу время, если предоставил меня самой себе. Это лучше, чем часами примерять платья, в которых я не нуждаюсь!
— Я не это имел…
— Ты не это имел в виду? А что ты имел в виду? — Но она не дала мужу ответить, подняв руку. — Полагаю, ты можешь не утруждать себя ответом. Мне совершенно не интересно, что ты имел в виду. Ты привез меня сюда, не обращаешь на меня внимания, словно я какая-то… какая-то… нежеланная бедная родственница, которую терпят из милости!
Йэн склонился над ней, его лицо потемнело от нарастающего гнева.
— Не обращаю внимания? А кто сбежал вчера, когда я пытался познакомить тебя с работниками поместья?
Мэри раскрыла рот от изумления.
— И ты обвиняешь меня после того… — Она осеклась, не желая продолжать.
— Мэри, ты навязываешь мне свои слова. Никогда я не обращался с тобой как с нежеланной родственницей. Ты — моя жена! — медленно, еле сдерживая гнев, сказал Йэн.
Мэри отвернулась. Слово «жена» словно тупым кинжалом вонзилось в нее. Он никогда не хотел, чтобы она была его женой.
— Жена, Йэн? Разве я твоя жена? — Ее голос дрожал. — Я не чувствую себя женой! Я рано потеряла свою мать, но не могу вспомнить, чтобы ее жизнь была похожа на мою. — Она покачала головой. — Нет, я — не жена.
— Безусловно, ты — моя жена!
Его мгновенный и, казалось, пылкий ответ застал ее врасплох. Она обернулась, и их взгляды встретились… и задержались. В его глазах — такое страстное желание! Если бы только это было правдой! Грудь заныла от беспросветного одиночества, и в тот же момент Мэри почувствовала, как из глубины ее тела поднимается и разрастается физическое желание. Как бы она ни сердилась на Йэна, ей не удавалось контролировать дикое, пьянящее влечение.
Не успела она осознать, что происходит, Йэн уже тянулся к ней, а она прижималась к нему, таяла в его объятиях, ее губы тянулись к его губам, чуть соленым на вкус, согретым солнцем.
Как же она скучала по нему, по его прикосновениям, поцелуям! Сильное желание, теплое и густое, как ромовая подлива рождественского пудинга, медленно растекалось в ней, сосредоточиваясь в животе.
Руки Йэна сжимали ее. Она услышала его шепот:
— Мэри, как давно…
Собрав всю свою волю, она толкнула его в грудь.
— Отпусти меня!
Явно озадаченный ее отпором, Йэн задержал ее еще на мгновение — на то мгновение, в которое ей пришлось напомнить себе, может, в тысячный раз, что она должна вести себя с достоинством. Затем Йэн опустил руки и отступил.
Мэри умирала от стыда. Йэн поцеловал ее только потому, что знал, как сильно она хочет этого. Он увидел страстное желание в ее глазах, желание, которое она не могла скрыть.
Злясь на себя и на мужа, Мэри повернулась к нему спиной.
— Не бойся, больше подобного не случится, — произнес Йэн без всякого выражения.