Лорд-обольститель

Холт Виктория

« Моя милая Кейт! — писал отец. — Я все время думаю о тебе и безмерно горжусь тобой. Твой успех — единственное, что может заставить меня смиренно принять свою участь».

Я тоже много думала о нем. Он был счастлив в Коллисон-Хаус, и я проникалась все большей благодарностью к Клэр за то, что она ухаживала за моим отцом с такой любовью. Он часто упоминал ее в своих письмах. Было ясно, что как дом, так и отец находятся в хороших руках. Лучших рук я и желать не могла.

У меня не было никаких серьезных

проблем. Я старалась не думать о бароне, а когда изредка допускала его в свои мысли, то с единственной целью напомнить себе, что хотя он и обошелся со мной самым мерзким образом, все же благодаря ему я получила заказчиков и сына. То, что мой ребенок отчасти принадлежит и ему, как-то не укладывалось у меня в голове. Всякий раз, когда эта мысль вторгалась в мое сознание, я тут же старалась ее отогнать. Однако с тревогой замечала, что Кендал все больше начинает напоминать своего отца. Было ясно, что он будет высоким и широкоплечим, к тому же его волосы уже были очень светлыми, а глаза серо-голубыми. Я утешала себя тем, что мой сын будет воспитан совершенно иначе. Он не будет походить на того человека. Он проникнется совсем другими ценностями и, очень может быть, станет художником…

Кендал любил сидеть в мастерской и наблюдать за тем, как я работаю, хотя, конечно, когда приходили заказчики, я его уводила. Он потребовал, чтобы я дала ему краски, и теперь постоянно рисовал что-нибудь.

Это было счастливое время, и, видя его русую головку, склоненную над листом бумаги, я думала, что все мои жертвы были не напрасны. Кендал оправдывал все.

Однажды утром я работала в мастерской, а Николь повела малыша на утреннюю прогулку в Люксембургский сад. Моей моделью была молодая женщина, которая хотела подарить свой миниатюрный портрет мужу на день рождения. Я познакомилась с ней на одной из вечеринок Николь, как, впрочем, и со многими другими заказчиками. Она болтала без умолку, что меня вполне устраивало. Мне нравилось улавливать смену настроений на лицах моделей…

Внезапно она сказала:

— Входя в дом, я встретила мадам де Сент-Жиль с вашим сынишкой.

— Они шли на утреннюю прогулку.

— Прелестный маленький мужчина!

Я бывала без меры счастлива, когда кто-нибудь начинал хвалить Кендала.

— Я тоже так думаю, но вы же знаете, что материнская любовь бывает слепа.

— Нет никаких сомнений в том, что он красивый ребенок. Дети — это так прекрасно. Надеюсь, что у меня тоже будут дети… со временем. Конечно, я еще молода. Но и вы тоже молоды, мадам Коллисон. Должно быть, вы вышли замуж в очень юном возрасте. Но как это грустно… то, что ваш муж так и не увидел своего сына.

Я молчала.

Она продолжала:

— О, простите! Мне не следовало так говорить. Ведь это наверняка очень больно… даже сейчас. Простите меня!

— Ничего страшного.

— Говорят, что время лечит, и у вас есть такой милый сынишка. На прошлой неделе мой муж ездил в Сентевилль. И ночевал в замке…

Моя кисть зависла над пластиной из слоновой кости. Я не могла позволить ей дрогнуть. Каждый штрих был очень важен.

— Так что же? — пробормотала я.

— Он говорит, что принцессе

постоянно нездоровится. Как я поняла, это у нее уже давно… Все началось после родов.

— После родов? — услышала я свой голос.

— Ах, разве вы не слышали? Прошло столько времени… Ребенку уже, должно быть, столько же, сколько и вашему малышу. Вы, кажется, говорили, ему два года? Да, да… наверное, они родились почти одновременно.

— Я не знала, что у них родился ребенок.

— Мальчик. Слава Богу, мальчик. Я слышала, что здоровье принцессы может не позволить ей иметь других детей.

— Очень жаль, ведь она еще так молода.

— О да, очень молода. Но роды были тяжелыми. Как бы то ни было, а у них теперь есть сын.

— Вы его видели?

— Мельком. Он показался мне довольно болезненным.

— Это удивительно.

— Да, можно было бы ожидать, что сын барона будет похож на своего отца, не правда ли?

— Как они его назвали? — спросила я. — Наверное, Ролло.

— О нет, нет. Так зовут барона.

— Я слышала, что его так зовут, и предположила, что ребенка назвали в его честь.

— Нет, малыша зовут Вильгельм.

— А, Вильгельм Завоеватель.

— Эта несчастная кроха никак не похожа на завоевателя. Но я слышала, что дети часто перерастают свои болезни.

— Да, я тоже такое слышала.

— О своем малыше вы можете не тревожиться, он — олицетворение здоровья.

После этого я была вынуждена закончить сеанс. Перед моими глазами то и дело всплывал образ принцессы, заточенной в этой суровой крепости. Она ее так боялась… Кроме того, ей пришлось именно там вынашивать ребенка и тяжко страдать при родах, подорвавших ее здоровье. Вряд ли это обрадовало барона. Его наследник, Вильгельм Завоеватель, слабый и болезненный ребенок…

Позже, в тот же день, когда мы с Николь остались одни, я рассказала об этом разговоре. Она лишь кивнула.

— Ты знала? — спросила я.

— Я слышала об этом.

— И ничего не сказала мне.

— Нет, учитывая то, как ты взрываешься всякий раз, когда я упоминаю его имя. Кажется, ты до сих пор не успокоилась.

— И, тем не менее, я предпочла бы узнать об этом от тебя.

— Постараюсь учесть это в следующий раз, когда услышу новые сплетни.

— Пожалуйста, не забудь. Я хочу быть в курсе событий…

— Даже если речь идет о… некоторых людях?

— Да, даже о них. Как вы сегодня погуляли?

— Очень хорошо. Кендал начинает интересоваться скульптурой. Ему очень понравилась статуя Шопена, и мне пришлось рассказать все, что я знаю об этом композиторе. Даже напеть отрывки из его произведений. Боюсь, это звучало ужасно, но Кендалу понравилось.

Несколько недель спустя меня ожидало потрясение. Кендал пробудился после дневного сна и, как всегда, был полон энергии. Последнее время мы просто не поспевали за ним, и Николь часто говорила, что, когда он ползал, справляться с ним было намного проще. Они с Николь гуляли все утро, а я пообещала повести его на прогулку после дневного сна. Мы отправились в магазин, где я обычно покупала кисти. Сделав необходимые покупки, мы вернулись домой.