Лорд поневоле
Шрифт:
– Странный человек – Чик! – сказала миссис Фиббс, домоправительница Кенберри-Хауз.
Гвенда склонялась к той же мысли, но не хотела соглашаться с критикой его поступков даже со стороны миссис Фиббс.
– Почему? – спросила она.
– У него бывают такие неожиданные перепады, – ответила миссис Фиббс. – Вначале он был мрачнее ночи. В самом деле, Гвенда,
– Теперь? – спросила Гвенда.
– Теперь ни то, ни другое. Он спокоен. Кажется, он не сказал и двенадцати слов за время трех обедов!
Гвенда тоже заметила это. Приближалось время ее отъезда, но обстоятельства так часто менялись, что всякое проявление решимости с ее стороны не нашло бы точки опоры. Быть последовательной теперь означало для нее продолжать свою непоследовательность.
Уклонение Чика от каких-либо разговоров о ее будущем было ей, в сущности, понятно. Он старался облегчить ей положение, но почему-то ей вовсе не нравился тот путь, который он избрал.
– Где он? – спросила Гвенда.
– Удит рыбу.
Гвенда через волнистые луга направилась к реке. Она знала, что найдет Чика в его любимом уголке, под зеленым навесом, защищавшим от ветра, дождя и чужого глаза.
Он повернул голову при звуке ее шагов по крутому склону и протянул руку, чтобы помочь ей сойти.
– Удите рыбу? – спросила она ровным голосом.
– Ужу рыбу, – согласился он, устремив глаза в воду.
Наступило долгое и тягостное молчание.
– Что с вами, Чик? – спросила она наконец.
– Ничего, – ответил он, не поворачивая головы.
– Не глупите, Чик. Только слепой может не увидеть этого… вы на меня сердитесь?..
Он посмотрел на нее искоса и улыбнулся.
– Нет, дорогая, я не сержусь. За что мне сердиться?
В воде блеснула серебристая чешуя, и поплавок погрузился. Гвенда с любопытством следила за действиями Чика.
Она думала о том, как он возмужал за эти два-три месяца.
Юноша превратился в мужчину. Он слегка пополнел, и его лицо, носившее раньше печать безволия и застенчивости, приобрело выражение спокойной твердости и уверенности
– Вы стали заправским рыболовом, – улыбнулась Гвенда, когда он снимал с крючка трепещущую форель.
– В самом деле?
Его ответ уколол Гвенду.
– Вы не хотите со мной разговаривать, Чик?
Он положил удочку и повернулся к ней, обхватив руками колени.
– Гвенда, последний раз, когда я вам говорил о браке, вы отказали мне, потому что я маркиз и потому что люди могут подумать, что вы гонялись за моим титулом. А затем. Когда я считал себя потерявшим этот титул, я опять говорил с вами, и вы сказали, что выйдете за меня, если я спасу титул. Я не решаюсь говорить с вами об этом теперь, отлично зная, что вы сказали это только для того, чтобы заставить меня разоблачить этого американца. Признайтесь, что это так…
Она молчала.
– Об одном только я хочу говорить, Гвенда, – это о вас и о себе, – он взял ее руку и ласково погладил. – Вы привыкли считать себя гораздо старше меня, однако, теперь вы настолько же моложе, и я чувствую себя почти стариком рядом с вами. Но все-таки не настолько, чтобы сделать то, что я хочу…
Его рука обвилась вокруг ее талии, и голова ее склонилась к нему на плечо.
– Хочу обнять вас вот так, – прошептал он, – и держать, держать, держать… вечно.
– Но это очень долго, Чик!
Его удочка упала в воду, и он следил за тем, как ее уносило быстрое течение.
– Вы потеряете ее, – шепнула Гвенда, прижимаясь к нему.
– Я смогу купить другую удочку, но не смогу вернуть этой минуты, если я ее потеряю…
Миссис Фиббс видела их гуляющими по аллеям парка рука об руку, но не усмотрела в этом ничего необычайного. Когда же она заметила, что они держали друг друга за руки под столом за обедом, то предположила, что между ними произошла какая-нибудь ссора, окончившаяся трогательным примирением. Но когда она прошла в библиотеку, чтобы найти нужную ей книгу, а из оконной ниши послышался замогильный голос: «Не зажигайте свет, миссис Фиббс, это вредно для моих глаз!» – она благоразумно удалилась, сообразив, что случилось нечто такое, о чем она давно втихомолку мечтала…